— Это, конечно, весьма похвально. Только вот данное право еще надо заработать. Пока ты никто, ты не можешь говорить все, что думаешь.
— И кто мне может это запретить?
У Насти определенно начался один из тех самых приступов «упертости», за которые ее с самого детства так ругала мама и из-за которых (что уж греха таить) у нее было в жизни вполне достаточно неприятностей!
Светлана, направляясь к своей стойке, мельком взглянула на нее:
— Никто не может. Но говорить то, что думаешь, без вреда для карьеры можно лишь тогда, когда ты собой что-то представляешь…
— Но я же не смогу что-то собой представлять, если не буду такой, какая есть!
Неизвестно, чем бы завершился этот разговор, если бы к ним не подошла довольно сурового вида бабулька в голубой форме.
— Вы меня искали?
Вопрос был адресован Светлане, а на Настю старушенция бросила неодобрительный взгляд и отвернулась.
— А-а-а, баба Дуня! Искала-искала… Ну, Настя, вот и твоя напарница, Евдокия Ивановна, — наш лучший специалист по влажной уборке… Надеюсь, вы подружитесь, а если возникнут вопросы, пожалуйста ко мне.
Настя мысленно ахнула и повернулась к бабе Дуне, даже не заметив, что Светлана уже спешит к очередному клиенту, вошедшему только что в салон, с точно такой же приветливой улыбкой, какой совсем недавно приветствовала здесь Настю… Вот это поворотик! Они что же, уборщицей ее, что ли, сюда берут?!
— Как тебя звать-то? — Баба Дуня продолжала рассматривать девушку без намека на приветливость.
— Н-настя…
— Лимитчица?
— Кто?
— Значит, лимитчица! Пьешь-куришь?
— Нет.
— И на том спасибо. Полы хоть умеешь мыть? — Да…
— Значит, так. Твое место — кафе. И чтоб тебя не видно было и не слышно. Клиентам глаза не мозолить, подметать чисто, вытирать сухо, на работу приходить за час до открытия, уходить через час после закрытия, обеденного перерыва нет… Все.
И круто развернувшись, баба Дуня двинулась по своим делам, не сомневаясь, что задохнувшаяся от возмущения Настя следует за ней.
— Погодите! — Девушка наконец обрела дар речи. — Это я что же, вроде уборщицы тут буду?!
— Никаких «вроде».
— Но я не хочу быть уборщицей!
Ни на минуту не останавливаясь, баба Дуня безразлично пожала плечами:
— Не хочешь — не надо. Дверь прямо и налево.
Сияющее великолепие холла мигнуло и погасло, словно испорченный фонарик. Но тут же вспыхнуло и засияло вновь. Вновь поплыло перед Настиными глазами изящными силуэтами блистательных красоток и элегантных мужчин, стильных девушек в голубой форме, витрин с прихотливыми флаконами, привезенными, скорее всего, прямо из Парижа, странными терпкими ароматами, пахнувшими вдруг из соседнего зала…
