Я нашел их в баре в компании с Элен и незнакомым пожилым мужчиной. Седой кучерявой шевелюрой и длинным птичьим носом он напоминал Пьера Ришара. Прошлый раз мы не познакомились, и теперь Элен представила нас. Жером. Дельфина. Филипп. Филипп оказался отцом Дельфины, именно он арендовал домик на пляже. Погибшую девочку звали Джульетта. Элен произнесла это бесцветным голосом, а Жером лишь кивнул головой, мол, все верно. На безжизненных лицах супругов застыли боль и отчаяние. Я спросил: «Вы уверены, что она мертва?» Жером ответил, что да, они приехали сюда из деревенской больницы, куда ходили на опознание тела. Дельфина молча смотрела перед собой, и я не был уверен, что она нас видит.
Мы сидели всемером — их трое и нас четверо — в креслах и на банкетках из тикового дерева с яркими цветными подушками. Перед нами на низком столике стояли фруктовый сок и чай. Подошедший официант спросил, не желаем ли мы чего-нибудь. Жан-Батист и я машинально сделали заказ, и снова воцарилась тягостная тишина. В конце концов, ее нарушил Филипп: он заговорил совершенно неожиданно, ни к кому конкретно не обращаясь. Его высокий, прерывистый голос напоминал звуки какого-то разлаженного механизма. За последующие несколько часов он повторил свой рассказ несколько раз, причем почти слово в слово.
Утром, сразу же после завтрака Жером и Дельфина отправились на рынок, а его оставили дома присматривать за Джульеттой и Осанди, дочкой хозяина гостевого домика. Сидя в плетеном кресле на террасе бунгало, он читал местную газету, время от времени поглядывая на девочек, игравших у самой кромки воды. Они со смехом прыгали в небольшие ласковые волны. Джульетта говорила по-французски, Осанди — по-ланкийски, но подружки очень хорошо понимали друг друга. Вороны с пронзительным карканьем скандалили из-за крошек, оставшиеся после завтрака. Все было спокойно, день обещал быть замечательным. Филипп подумал, что после обеда пойдет, возможно, на рыбалку с Жеромом. В какой-то момент он вдруг обратил внимание, что куда-то подевались крикливые вороны, а многоголосье птичьих трелей уступило место мертвой тишине. Тогда-то и появилась волна. Мгновением раньше на море царил полный штиль, а мгновением позже вздыбилась стена воды высотой с небоскреб и стремительно понеслась на него. Как вспышка молнии, мелькнула мысль, что сейчас он умрет и совсем ничего не почувствует. Вода поглотила его и бесконечно долго крутила в бездонном чреве волны, а потом вынесла на ее гребень. Подобно серфингисту, он мчался над домами, деревьями, дорогой. А потом волна понеслась в обратном направлении, унося его в сторону открытого моря. Он видел, как стремительно приближаются развороченные стены домов, о которые его просто размажет, и инстинктивно уцепился за кокосовую пальму, но не удержался, ухватился за другую. Он и ее отпустил бы, если б не налетел на что-то твердое — кажется, это была часть забора, и она прижала его к стволу дерева. Мимо него с головокружительной скоростью проносились предметы мебели, животные, люди, деревянные балки, бетонные блоки. Он зажмурился изо всех сил, ожидая, что огромные обломки вот-вот его разотрут, как гигантские жернова, и не открывал глаз до тех пор, пока не стих чудовищный рев бешеного потока и не послышались другие звуки — крики раненых мужчин и женщин, взывавших о помощи. Он понял, что конец света не наступил, он все еще жив, а настоящий кошмар только начинается.
