– Она глухая, – невозмутимо ответил инляндец. Тандаджи с иронией глянул на него.
– Поверить вам на слово? Чтение по губам?
– Умеет, – усмехнулся Розенфорд, ничуть не обидевшись, – но она встанет к вам спиной. И наденет наушники с громкой музыкой, чтобы вы были спокойны. До окончания перерыва еще час. Благодарю за отзывчивость, полковник.
Тандаджи подождал, пока инляндец удалится, прошел обратно в ложу, спустился по лестнице в опустевший зал. Из холла доносился гул, как из большого осиного гнезда, и он, выйдя, с недовольством подумал, что всему этому могущественному сборищу не хватает дисциплины.
Девушка скромно стояла у стены, улыбнулась ему профессионально-радостно, поклонилась.
– Ви вибра меня, Мяйло-сэ?
Говорила она четко, глухо, с небольшими паузами.
Тандаджи без лишних слов приобнял ее за талию, укутанную тонким шелком, шепнул на ухо несколько слов по-йеллоувиньски. Сопровождающая даже не вздрогнула. То ли такая выдержка, что отборным местным матом ее не проймешь, то ли действительно не соврал инляндец. Хотя он бы на его месте обманул, не моргнув глазом.
В левом крыле открывались двери, выходили и заходили парочки, и кто-то из магов, узнав его, проводил тидусса недоуменным взглядом. Черноволосая агентша демонстративно забралась рукой ему под пиджак, поглядывала смущенно и томно и наверняка успела уже нащупать и пистолет, и тонкие ножи. А если его ведут на встречу без требования сдать оружие, значит, малышка способна прикончить любого раньше, чем тот подумает угрожать его величеству. «Да уж, – размышлял Тандаджи, глядя на аккуратное девичье ухо и вздернутый носик, – иногда ради дела нужно и пострадать. Может, получится перевербовать ее? Полезная девочка».
Майло всегда имел некоторую слабость к женщинам-офицерам и сотрудницам спецслужб. Никакого влечения, чистое любование, как тонкой и острой осокой у пруда, покрытого розовой рассветной дымкой.
Они прошли к последней комнате крыла, девушка с поклоном открыла дверь, впорхнула в помещение – и тут же ушла за ширму, оглянулась лукаво на осматривающегося тидусса, села аккуратно на пол и надела лежащие тут же широкие наушники. Застучали гулкие ритмы – и Тандаджи чуть расслабился: обычный человек не выдержал бы такой громкости.
В комнате никого не было, и Майло, чуть помедлив, присел на приготовленную табуретку. Лицом к сопровождающей – легковерным он никогда не был, а если решит ударить, то придется делать это через венценосного Инландера.
