- А что было?
- Магнитное поле уже знали, хотя создавать сильные магнитные поля не умели. С электростатическим полем тоже иногда сталкивались, хотя опять-таки слабым очень. Ну, раскалять умели тысяч до двух, пожалуй, градусов. Охлаждать совсем немного. Не знаю, была ли тогда центрифуга, но если и была - слабоватая. Впрочем, механическим воздействием превратить один элемент в другой невозможно... Что еще остается? Мы с Рюриком неделями с этой темы не слезали, все прикидывали. Ну, есть космические лучи. Но им - и то на большой высоте - под силу превращение только отдельных атомов. Запрета нет, но во времена Ньютона этого и заметить было бы невозможно. Впрочем... теоретически можно предположить, что попал Ньютону в руки естественный источник нейтронов, некая необычно богатая радиевая руда. Запрета нет. Но и тут граммы радия дали бы граммы золота. А килограммы радия уморили бы столько народу, что вы, историки, не могли бы этого не заметить.
- Проще надо действовать, проще. По-моему, Илья, вы бродите где-то рядом с дверью, но каждый раз натыкаетесь на косяки. Попробуйте без алгебры, с одной арифметикой, как папа-купец из чеховского рассказа. Помните, там репетитор сынка никак не мог без иксов справиться с задачей... Проще! Вот с помощью света Ньютон ничего бы не мог сделать? Монохроматического... или поляризованного...
Мы ошеломленно уставились на академика, а тот, смущаясь под нашими взглядами и все медленней и трудней подбирая слова, бормотал:
- Ньютон же ведь, знаете сами, так много занимался светом.
- Бессмысленно даже пробовать свет, - грустно ответил Трушин. - Он теоретически бессилен вызвать такое действие.
- Бессмысленно? - я был настойчив. - А ты помнишь заветы Эразма Дарвина - ставить время от времени самые нелепые опыты. Чаще всего - говорил этот Эразм, дед Чарльза - из таких опытов ничего не получится, но иногда из них могут родиться великие открытия. Великие!
- Знаю я эту цитату. И еще знаю, что сам Эразм такие опыты ставил, и ничего хорошего из этого у него не вышло.
- А мы попробуем, - бесстрашно сказал я. - И вообще, Илья, ты не находишь, что мы многовато последнее время философствуем, а делать ничего не делаем?
- Будем и делать, - вскинул Илья голову. - Попробую. Но последний раз. Вот что: давайте сейчас вчетвером наметим план - что именно мне надо сделать в лаборатории. Я это сделаю, а потом снова соберемся. А пока я из лаборатории не вылезу, а вы свои делишки подгоните. У меня есть, например, сведения, что ты, дорогой Рюрик, запустил редакционные дела до крайности.
