— Что ж, мы колониальный народ… С нами Америка обращается, как со своей колонией, — с горечью говорят французы.
Национальная гордость? Французам всегда было очень свойственно чувство национальной гордости, они гордились своей родиной, своей национальностью, своей страной, своей культурой. Теперь эта национальная гордость попирается, оплевывается каждый день этим господином с сигарой в зубах, который приехал сюда из-за океана без всяких препятствий, без всяких формальностей, — именно так, как приезжают в свою колонию.
Народ не примирился с этим. Перед красивым дворцом в Фонтенбло, где помещается штаб фельдмаршала Монтгомери, собираются женщины и дети из парнасских пригородов и демонстрируют на площади с возгласами: «Вон, за океан! Долой американскую оккупацию!»
В ресторан с шумом и криком входит группа посетителей. Безвкусно, кричаще одетые женщины; высокие широкоплечие мужчины, уверенные движения, наглые лица. За соседним с нами столиком кто-то с ненавистью цедит сквозь зубы: «Оккупанты…» — и французские посетители требуют счет и уходят. Никакая агитация, никакая пропаганда не могли бы так быстро и основательно достигнуть того, чего достигли сами американцы, — вызвать смертельную ненависть к политике, диктуемой Уолл-стритом.
Сила этой ненависти чувствуется повсюду: в городе и в деревне, в центре города и в предместье. Люди подсчитывают годы немецкой оккупации и прибавляют к ним теперешние годы — годы оккупации американской. А между тем еще сравнительно недавно Париж встречал американцев с чувством благодарности за то, что они помогли французам сбросить иго нацизма. Но Америка быстро показала свой подлинный облик — облик прожорливого, беспощадного завоевателя, которому понравилась «прекрасная Франция» и который старается превратить ее в свою колонию.
Голая правда «плана Маршалла» предстала перед французским народом во всем своем бесстыдстве, во всей своей циничной срамоте. Народ почувствовал ее, эту правду, как цепи на руках, цепи, затягивающиеся все туже, связывающие не только людей, но и страну.
И потому не ищите сейчас во Франции беззаботной улыбки. Не ищите во Франции жизнерадостности. Не давайте обмануть себя блеском чудесной, сказочно роскошной весны. Не верьте тюльпанам! Весна покамест — это то, что еще трудно вывезти за океан, и поэтому она осталась в Париже. Если бы ее можно было упаковать в чемоданы или погрузить на пароход, она тоже исчезла Бы. Но пока она здесь и улыбается радостной улыбкой, — она единственная…
