- Подержи так…
Ей было хорошо. Мысль о том, что должно была сейчас произойти, казалась ей совсем не страшной, естественным продолжением приятного ощущения от прикосновения руки сына на лбу.
- У тебя все хорошо, сынок?
- Я пока не знаю, мама… Меня в последнее время гложет неуверенность. Он до сих пор не сказал ни одного слова. Представляешь, ни одного слова. Только мычит. А ведь давно пора.
- Так бывает иногда, сынок… Молчит, молчит, а потом враз и заговорит. Может, он стесняется…
- Стесняется? - удивился Геннадий Онуфриевич. - Чего?
- Ну… русский он… а заговорит не по-нашему.
- Да откуда он знает, что русский? Скажешь же, мать! Словесный же вакуум. Да и не под силу ему это сообразить.
- А кровь, сынок? Кровь-то, она без слов говорит.
- Ну это уже антинаучно, мать, - сын снял руку со лба матери.
- Да ты не переживай, - заволновалась мать. - Ты у меня в два годика лишь заговорил. Из хитрости. Давно все понимал, а молчал. Так ведь выгоднее. Меньше нервов тратишь. Я по глазенкам вижу, что понимаешь. Ну молчи, думаю. Молчи. А потом однажды, уж очень тебе погремушку захотелось, ты не выдержал да и заговорил…
- Ненаучно, мать, - вздохнул ученый.
- Так ведь в старину не было никаких наук, сынок, а люди все равно рождались и говорить умели. Я помню, мой дедушка…
Варвара Игнатьевна не успела закончить фразу. Резкий длинный звонок в прихожей заставил обоих вздрогнуть. Варвара Игнатьевна сделала попытку вскочить, но ей удалось лишь немного приподнять голову.
- Сынок, не открывай, - прошептала она. - Это они…
- Кто они?
- Бандиты…
- Какие еще бандиты?
- Шурика хотят… Они и деда… Я тебе не говорила…
- Деда… А что с дедом?
- Потом…
Второй звонок прозвучал еще длиннее и резче первого.
- Успокойся, мать. Я спрошу кто…
- Рубильник… За вешалкой рубильник выключи… Дверь под током…
Геннадий Онуфриевич вышел в прихожую, зажег свет и с изумлением уставился на дверь. Несколько дней он не выходил из квартиры и теперь не узнавал своей двери. На ней было три замка, задвижка, две цепи, и, кроме того, дверь была бронирована - обшита толстой листовой сталью. По стали пробегали искры. Иногда где-нибудь в одном месте искры скапливались, и там сияло чистое голубое пламя. Слышалось ровное сильное гудение.
- Это фирма «Заря»… сделала… Рубильник, - донесся из комнаты тихий голос матери. - Триста шестьдесят вольт…
С испугом, косясь на дверь, Геннадий Онуфриевич полез за вешалку, зацепился за нее плечом, сверху скатилась его соломенная шляпа, ударилась о дверь и ярко вспыхнула. Ученый кинулся ее затаптывать.
