- Он…
- Ну и что?
- Все то же…
- Какой негодяй, а?
Красин промолчал. Только его скулы порозовели.
- Ну и что ты решил?
- Ни за что!
- Молодец. Если трудно будет с деньгами - поможем. Он нас не сломит.
- Я могу ползарплаты отдавать, - сказал Сенечка. - У меня запросы минимальные. Тряпье сейчас в моде - дешевка, чем хуже, тем лучше; девицы предпочитают портвейн коньяку…
- Мы будем приходить каждый день после работы, - сказал Нуклиев. - В крайнем случае я продам машину.
Красин пожал соратникам руки.
- Спасибо, друзья… Мне ничего не надо.
- Нет, нет! Идея общая - общие и трудности, - сказал Нуклиев. - Что мы за друзья, если бросим тебя в беде?
- Но пасаран! - крикнул Сенечка и выбросил вверх сжатый кулак.
У Геннадия Онуфриевича показались на глазах слезы.
- Я никогда не забуду… Конечно, опыт остается по-прежнему коллективным…
- Тебе решать, - скромно потупился Нуклиев. - Мы теперь сбоку припека…
- Общий. Осталось не так уж много. Шесть лет и девять месяцев…
- Ерунда, - сказал Нуклиев.
- Я могу всю зарплату отдавать, - заявил Сенечка. - Я очень нетребовательный. Могу на пиве и тараньке хоть сколько существовать. А девицы… Они сейчас сами хорошо зарабатывают.
- Друзья! - воскликнул Геннадий Онуфриевич. - Я этого никогда не забуду! Я готов отдать пальму первенства… Я могу стать даже где-нибудь в сторонке…
- Ты что имеешь в виду? - спросил Нуклиев.
- Памятник.
- Ты верный, настоящий друг, - воскликнул Олег Борисович. - Когда все кончится, я напишу про тебя книгу. Воспоминания. Твой сын будет, конечно, идеальным человеком, но ты уже идеальный человек!
- Это уж слишком, - пробормотал растроганный Геннадий Онуфриевич.
- Да! Ты великий! Ты не Жан-Жак Руссо! Кто тебя прозвал Жан-Жаком Руссо? Ты Галилео Галилей! Вот ты кто!
- Друзья…
- Я по воскресеньям могу ходить разгружать вагоны, - сказал Сенечка. - А девицы… Бог с ними… Я могу некоторое время обойтись без девиц.
- Держись! Помни, что ты не один! - Нуклиев обнял друга. - Мы побежали, у нас актив… Да, вот еще что… Этот фанатик грозился, если ты не согласишься, пойти на крайние меры…
- Что он имеет в виду?
- Не знаю, но от него всего можно ожидать.
- Я никого не боюсь, - гордо сказал Геннадий Онуфриевич.
- Все это так… Но береженого бог бережет. Лучше не пускай его в квартиру. Наверняка он заявится к тебе. - Нуклиев повернулся к домашним, которые, раскрыв рты, со страхом и изумлением слушали непонятный разговор ученых. - Если придет небольшой такой дерганый человек… Курдюков Федор Иванович… гоните его в шею. Поняли?
