- Forward![1]
Плеск, крик…
- Back![2]
Придушенный вопль…
- Ну же… I swim the crawl stroke![3]
Прерывистый, захлебывающийся стон…
- Breast![4]
Молчание, ужасное длинное молчание… Потом судорожный кашель, астматическое дыхание.
- Butterfly![5]
Ирочка не могла слушать, убегала в комнату, затыкала уши пальцами, рыдала в подушку. Старики пытались образумить сына:
- Ты же его утопишь! Пусти хоть нас, мы его за ножки подержим!
Сын не отвечал. Закончив тренировку, Геннадий Онуфриевич заворачивал жертву в полотенце, молча относил в спальню и закрывался на ключ.
Вечером за чаем Красины грустно смотрели друг на друга. Неужели так будет долгие семь лет? Неужели не найдется выход?
Выход нашла Вера. Однажды, прихлебывая чай, она сказала:
- Слушайте, что я придумала, козероги! Мы должны начать контропыт. Учить Шурика русскому!
Ирочка и старики уставились на девушку:
- Учить русскому?
- Ну да! Это же разрушит нашему ученому все планы! Представляете, вдруг наряду с английскими словами Шурик начнет произносить русские! Что это значит? Это значит, что вакуумная ванна дала течь, и продолжать эксперимент не будет смысла. Эти шизики, - она имела в виду экспериментаторов, - придут к выводу, что примеси оказалось больше нормы, и прекратят опыт. Точно прекратят! Я их знаю. Никто из ученых не будет работать с загрязненным материалом! Надо только найти способ пробираться в спальню!
Это было настолько здорово придумано, что трое взрослых в ответ лишь заплакали.
Однако осуществить контропыт оказалось необыкновенно сложно. Легко сказать - пробраться в спальню. Геннадий Онуфриевич на работу не ходил и мог сутки не покидать дома. Единственная возможность проникнуть в комнату была в 8.00 и 17.00, когда ученый разрешал свободный доступ в спальню всем желающим, разумеется, в глушителях. В это время Геннадий Онуфриевич брился, купался, слушал радио, телевизор - этих аппаратов в спальне не было - чистота опыта! - и вообще отдыхал от научной деятельности. Однако что можно сделать в эти короткие минуты, тем более что утром Вера была в школе? Да если учесть, что Геннадий Онуфриевич приобрел нехорошую привычку неожиданно подкрадываться на цыпочках, чтобы проверить, не нарушил ли кто первый пункт Декларации?
И тогда опять же Вере пришла мысль использовать стоявший в спальне шкаф. Это был огромный платяной шкаф, занимавший полспальни и почти пустой.
Если залезть в него, скажем, в 17.00, а ночью, когда экспериментатор спит (спит он - пушкой не разбудишь), засорять опыт разговорной примесью, то в 8.00 можно спокойно улизнуть. Одной Вере, конечно, еженощно такой работой заниматься трудно, но по очереди с матерью можно начать массированную систематическую атаку на английскую вакуумную ванну, и через год, к изумлению экспериментатора, молодой человек, вместо того чтобы коверкать английские слова, свободно заговорит по-русски.
