- Вот как!
- Да. Во имя этого приносятся жертвы, одна из которых - вы. Найденный предмет дамского туалета не был потерян.
- Это правда, Кобзиков? - спросила голубоглазая фея.
- Кобзиков встал и вытянул руки по швам.
- Нет, - соврал он нагло. - Они треплются. Они изобретают сеялку и немного того…
- А то смотрите, у меня есть подружка. Правда, не дочь, а племянница министра. Могу познакомить.
- Нет, нет! - испугался грек. - У меня и в мыслях не было…
Вид у Вацлава был пришибленный и жалкий. Фея взяла его под руку.
- До свидания. Вацлав меня немного проводит. Они ушли.
- Наглая особа! - сказала Тина, когда захлопнулась дверь. - Туда же, в любовь играет!
- Ах, Тиночка, Тиночка, никак не можешь простить улыбки!
- Натворил, наверно, что-нибудь, а теперь…И чего они в нем находят? Как можно преуспевать с такими вульгарными манерами?!
- Эрудиция, талия, интеллект.
- У меня тоже все это есть, - обиделся Ким. - Однако меня никто не любит!
Мы с Тиной переглянулись. Нашего капитана потянуло на лирику! Вот так, не мсти другим.
- А я, Кимочка?
- И ты. Я же вижу. Bсe с Рыковым да с Рыковым.
- Ах ты, дурачок лысый! Начались нежности.
- Пусти! - ворчал Ким, отбиваясь от Тины. - Я не ревную, я предупреждаю!..
Распахнулась дверь. В комнату быстро вошел Вацлав. Я ожидал скандала, но грек, остановившись у окна, принялся барабанить пальцами по стеклу.
- Ты-ры-ры-ры! - запел он мерзким голосом, задумчиво вертя банку с суриком.
Бывают такие моменты, когда к человеку вдруг приходит прозрение.
- Берегись! - крикнул я Киму, бросаясь грудью на чертеж.
В ту же секунду мимо моего уха просвистела банка, распространяя противный запах краски…
Вацлав рыскал по комнате.
Это уже был не Кобзиков, а вождь племени краснокожих, вступивший на тропу войны. В нас летели щетки, помидоры, хлеб, книги. Сначала мы, ошарашенные бурным и непонятным натиском, лишь подставляли бока и спины предметам, защищая чертежи, а потом сами перешли в наступление. Через десять минут отчаянной борьбы жених был запеленат в одеяло, связан бельевой веревкой и уложен на кровать.
- Гады! Крокодилы! Паразиты! - изрыгал обезвреженный ветврач. - Остригу ночью, как овец!
Лишь после того как Ким пообещал заткнуть ему рот тряпкой, грек замолчал. С полчаса он зло сопел и бубнил себе под нос, но скоро отошел: Кобзиков был не злопамятным человеком.
- Ладно, - сказал он. - Развязывай. Не буду рвать вашу кретиническую сеялку.
Мы распутали вечного жениха и сели за расчеты. Наступила тишина. Только Вацлав нервно расхаживал из угла в угол. Всем было немного неловко. Я не выдержал первый.
