– И тогда?
– Если начнется бой, то те, кто впадут в ярость, кинутся на врагов, чтобы рвать их зубами и кромсать ножами. – Рыжая головка наклонилась, Сломанная Маска вглядывался в лицо Би. – Прямо на твой клинок, и на меч гладиатора.
Вероника рассмеялась, но Би осталась серьезной, глядя в глаза Моны.
– Я не вижу той ненависти, что была в тебе. – Сказал Сломанная Маска. – Ты потеряла ее где-то там, в странствии на Запад?
– Наверное, когда умерла. – Ответила Би. – Так ты поможешь нам, или нет?
– Помогу. Мне понадобится время, и дистанция. Чем меньше она будет, тем лучше. Я бы не хотел подвергать это тело риску, но я не смогу ничего сделать, пока они не подойдут.
– Они не должны подойти, пока мы не позволим. Поэтому я выеду им навстречу.
– Выедешь? – Испуганно переспросила Мириам, и Би кивнула.
– Те банды, что сюда идут – это остатки Змей и Тигров. У них своеобразные представления о чести и достоинстве, и они уважают отвагу.
– Мы встретим их у съезда с хайвея. – Голос Вероники звенел весельем. – И после этого, будь уверен, они потеряют голову. Чертову кучу голов.
– Тогда мне придется ехать с вами – чтобы вас сразу же не пристрелили. – Задумчиво сказал Сломанная Маска.
– Не пристрелят. – Би решительно выпрямилась, глядя в черные глаза Моны… в глаза Сломанной Маске. – Есть еще кое-что, что они уважают.
– Что именно?
– Право на поединок.
III.
Остов здания тихонько гудел под ветром.
Гудение не было звуком. Мириам чувствовала его сквозь толстые подошвы ботинок, и плечом, касающимся балки слева. Низкая вибрация накатывала волнами, и от нее почему-то чесались уши, не давая сосредоточиться. Яростно потерев левое ухо, Мириам снова подняла игольник к плечу, и заглянула в прицел.
Он работал не так, как раньше.
Сломался лазерный указатель, и красная точка больше не возникала в круге по центру. Вместо нее там сходились четыре тонких линии, вытягивающихся вдоль какой-то непонятной горизонтальной шкалы, с несколькими цифрами с краю, постоянно меняющимися. Проведя прицелом по домикам внизу, Мириам пришла к выводу, что цифры указывают расстояние, а пересечение линий и шкалы – точку, в которую попадет игла. Это казалось логичным, но немного неудобным. Точка постоянно двигалась, подстраивалась под изменяющуюся дистанцию, словно живое существо, за которым требовалось следить отдельно. Более странным было то, что Мириам чувствовала эти перемещения заранее, даже закрыв глаза, как если бы игольник стал ее частью, вроде руки или ноги. И не только перемещения – количество зарядов в картридже, напряжение в батарее, готовность к следующему выстрелу. Все это стало частью ее чувств, вместе с ощущением рубчатого ложа и удобной рукояти.
