— Да заткнись же ты, в конце концов!
Когда ребёнка выносили, отец плакал. Янна-Берта проводила их взглядом из окна. Ей припомнилось стихотворение, сочиненное её мамой после Чернобыля. Во время демонстраций она носила его с собой на плакате.
Раз-два-три-четыре-пять —
Детям первым умирать!
Миллибэр и беккерель —
Вот чем кончился апрель!
Ваши дети жить хотят —
Вам не страшно за ребят?
Шлёт Чернобыль к нам дожди —
Самый младший,
выходи!
С другой стороны школьного двора стояли несколько мальчишек и глазели в их сторону. К окнам и дверям своей школы местные ребята никогда не приближались. Они боязливо следили за происходящим, стоя на безопасном расстоянии, готовые в любой момент убежать. Им говорили, вероятно, что школа заражена.
В тот же вечер у Айше поднялась температура, а на следующее утро и у Янны-Берты пропал всякий аппетит. Её лихорадило, она чувствовала вялость и страдала расстройством желудка. Миндалины у неё опухли и болели. Врач склонился над ней и провел рукой по голове. Между его пальцами осталось несколько прядей её белокурых волос. Он озабоченно покачал головой. Рано радовались.
Теперь уже о побеге не могло быть и речи. С тоской наблюдала Янна-Берта за Ларой, которую выписали. Родственники забрали мать с дочкой. Им повезло.
С большинством других ребят в палате происходило примерно то же, что с Айше и Янной-Бертой: после непродолжительного периода мнимого выздоровления им стало гораздо хуже, чем прежде. Изнурённые высокой температурой и поносом, они жалобно стонали или безучастно подрёмывали.
Однажды утром Айше начала истерично кричать. Она причёсывалась, и толстые пряди её густых чёрных волос застряли в расчёске. На голове появились проплешины. Янна-Берта хотела обнять Айше, утешая, но та ударила её по руке. Остальные дети испуганно глядели на них, украдкой проводя рукой по своим головам.
— Это же не больно, малыш, — успокаивала медсестра. — Потом новые вырастут.
Янна-Берта сама почувствовала, как в неё заползает страх облысеть. Девочка с лысой головой — это не вызывает сочувствия, это дико. Она представила себе, каково будет стать объектом насмешек. И решила больше не причёсываться.
С полным безразличием относилась она ко всем обследованиям, проводимым докторами, и к их беспомощному пожиманию плечами. Она слышала, как один из них сказал сестре:
— Всем им место в специализированной клинике.
— Но ведь их десятки тысяч, — ответила сестра.
— Десятки? — возразил врач. — Сотни тысяч! Не считая тех, чьё время придёт через год-другой.
