Прилагая символические усилия, чтобы убрать за собой, Волк был тронут, обнаружив, что Финли в свой выходной здорово попотел, составляя отчет для доктора Престон-Холл. Вверху для него была прикреплена бумажка:
И дерьмовое, скажу я тебе, это дело! Увидимся на планерке. Фин.
Билл отлепил бумажку, полагая, что доктор вряд ли оценит по достоинству прямоту Финли, бросил взгляд на стол Чемберса и представил, как Бакстер минувшим днем сломалась, что для нее было совсем не характерно. Мысль о том, что она пришла в столь подавленное состояние, была ему ненавистна. За все время, что они были знакомы друг с другом, в подобном смятении он видел ее лишь однажды, и в тот день, трагический и сюрреалистичный, это впечатлило его больше, чем что-либо другое.
В зале судебных заседаний Олд Бейли Бакстер места не нашлось, хотя она упорно рвалась пойти туда вместе с Волком в день вынесения Халиду приговора. К тому моменту его на время отстранили от работы, а в отношении коллег велось строгое расследование по поводу того, как они работали в рамках данного дела. Он не хотел, чтобы она шла. Трещина между ним и Андреа за ту неделю разрослась до размеров дикой головной боли, что закончилось вызовом в их коттедж в Стоук-Ньюингтоне наряда полиции и подлило масла в огонь вымышленных историй о насилии в их семье.
Несмотря на это, Бакстер потянула за какие-то веревочки, и ей разрешили дожидаться окончания процесса пусть и не в зале заседаний, но в пышном Грейт-Холле.
Волк до сих пор мог описать старшину присяжных (тот выглядел в точности как Гэндальф) и хорошо запомнил клерка, попросившего вынести вердикт. Все, что произошло впоследствии, было как в тумане: панические крики, запах паркетного лака, окровавленная рука, прижатая к белому платью.
Единственным, что врезалось глубоко в память, была резкая боль, вспыхнувшая, когда охранник, дежуривший у скамьи подсудимых, подлым ударом раздробил ему левую кисть, в которой теперь вместо кости у него была металлическая пластина. А еще – как Бакстер стояла посреди всего этого хаоса, как по лицу ее текли слезы, как она без конца спрашивала: «Что ты наделал?»
Когда он перестал отбиваться и толпа полицейских его обуздала, Эмили взяла пострадавшую члена жюри за окровавленную руку и отвела в безопасное место. Когда за Бакстер закрылись тяжелые створки, ему показалось, что он никогда ее больше не увидит.
Из состояния задумчивости Волка вырвало надоедливое пиканье, знакомое жужжание и щелчки, привычно издаваемые неисправным факсом. Он поглядел по сторонам и увидел Бакстер, которая стояла в кабинете Симмонса и о чем-то с ним оживленно беседовала. С того момента, как он ушел из квартиры, они больше не виделись и не разговаривали – когда он вернулся домой после долгих блужданий по улице, и она, и Андреа уже ушли. Он почувствовал себя немного виноватым, но не позволил себе слишком отвлекаться на их давнюю междоусобицу. Времени сделать что-нибудь путное у него уже не оставалось, поэтому Волк схватил рапорт Финли и вышел из отдела.
