— Видно, крови много потеряла, — бормотал дед, — оно всегда трясет, когда потеряешь…
— Это горячка, — не соглашалась баба Оля. — Бывает после родов-то, бывает. Да и промерзла, видно…
— Пупки, пупки завяжите… — стонала мать. — Мама, тятенька, пупки…
Двойняшек сняли с печи и положили на стол. Дед пометался по избе, достал с полки несмоленую дратву и, выдернув нитку, приступил к столу.
— Оттягивай! — закричал он на бабку. — Оттягивай — вязать буду!
Бабка оттягивала пупки, а дед вязал, откусывая зубами нитку. Потом он схватил ножницы, облил их водкой из бутылки и отстриг пуповины.
— Эх, туды-т твою!.. — матерился он удивленно. — Вот уж не думал — пупы резать!
Баба Оля остудила кипяток снегом и взялась купать. Двойняшки мгновенно умолкли, и в избе стало тихо. Мать попросила воды, но напиться не могла: стучали зубы, судорогой сводило гортань.
— Голову мне держи, тятенька, — попросила она, — держи и лей. Сколь попадет…
— Эх, чем бы тебя согреть-то? — стонал дед. — Может, на печь переложить? Старуха! Давай-ка на печь Вальку! Подсоби!
— Погоди, тятенька, — сквозь зубы попросила мать. — Парнишек уберете — тогда… Купайте, молоко прибывает.
Дед ринулся было помогать бабе Оле, однако вдруг схватил лопату и, откинув заслонку, начал метать хлебы из печи прямо на пол.
— Одурел ты, что ли? — охнула бабка. — Лучше вот дите подержи!
— Счас согрею! — радостно закричал дед. — Счас тепла нагоню!
Он скинул с матери тулуп и одеяло и, с остервенением разрывая горячие караваи, стал обкладывать ее хлебом. Обложил грудь, ноги, бока, засунул под спину и снова укрыл.
— Печет? — спросил дед.
— Тепло… — проронила мать и мгновенно уснула.
Однако спать ей пришлось недолго Очищенные и выкупанные двойняшки — едва их вынули из лохани — заревели требовательно и в голос. Мать вздрогнула, зашевелилась. Грудь распирало резко прибывшее молоко…
Когда мои еще безымянные братья присосались к груди, я тихонько выбрался из «конуры», подполз на четвереньках к месту, где недавно лежали горячие хлебы и стал собирать хрустящие крошки от корок.
— Напополам, — предупредила шепотом Алька.
— Серенька, — тихо окликнула мать и поманила рукой.
Я боязливо подошел к кровати. Близняшки старались вовсю, — однако сосать еще не научились, и молочко сочилось по их игрушечным подбородкам. Мать вынула из-под одеяла разваленную повдоль буханку, оторвала корку — самую вкусную, верхнюю — и подала мне.
Корочка была теплая и пахла молоком, запах которого я еще не забыл…
