— Не о том же я, Валя, — «ероя» из-за полога не было видно, но мне показалось, что он сморщился — Хочу сказать, несчастлива ты здесь.
— С чего ж ты взял? — встрепенулась мать. — Ты погляди, у меня четверо! И все вон какие, беленькие да пригоженькие! — Она еще плотнее прижала меня и поцеловала в ухо. В ухе сразу тоненько зазвенело, и мне стало так тепло и радостно.
— Да я про детей ничего не говорю, — вздохнул Иван, — я про тебя…
— А какое еще счастье бывает? — спросила мать.
— Другое бывает, — отрубал «ерой», и я услышал в ею голосе что-то от команды — р-р-рот-та — Другое, Валя. Я бы тебе его показал — век бы в эту жизнь не потянуло…
— Погоди-погоди, Иван, — вздрогнула мать. — Что это ты ночью такие разговоры затеял? Нечего шушукаться здесь Если что-то сказать хочешь — говори днем, при всех… Тут ребенок со мной. Что он подумает?
— Он еще ничего не понимает, маленький… Полюбил я тебя, Валя, — неожиданно глухо сказал Иван. — Еще когда плясали с тобой — полюбил.
Мать как-то резко ослабла и погорячела вмиг. Пахнущая молоком грудь ожгла мне щеку, во рту пересохло… А коростели за рекой вдруг заорали пронзительно и громко, словно ждали этой маленькой паузы, чтобы наораться вдосталь.
И еще что-то забилось под щекой, заклокотало — тук-тук, тук-тук!
— Ты сдурел, Иван, — отчетливо произнесла мать. — У меня четверо детей! Что ты говоришь? Иди спать, сейчас же.
Однако «ерой» словно в атаку пошел.
— Поехали со мной, Валя, — заговорил он отрывисто. — Я тебя в город увезу, к людям. В каменном доме будешь жить, на четвертом этаже. Ты здесь всех на руках носила — там я тебя буду носить Ну? Я тебе напыльник куплю, как картинку одену. Прямо сейчас уйдем, пока Трошки нету.
Коростелиный крик напрочь забил новую паузу. Даже щелочки не оставил…
Сколько помню мать — она всегда мечтала жить в городе. После того как Солдатовы — вечные друзья семьи — переехали в город Томск, мать с отцом ездили к ним в гости, присматриваться к городской жизни. В первый день они долго ходили по улицам, смотрели кино, катались на трамваях, толкались в магазинах и на базаре. И будто уж домишко себе приглядели где-то на Черемошниках. Дядя Саша Солдатов уговаривал — переезжайте, на работу помогу устроиться к себе. Сам он работал в колонии для несовершеннолетних преступниц, большим, по мнению матери, начальником — завхозом. Для пущей верности дядя Саша добился пропуска и повел моих родителей смотреть колонию. Около часа водил он их по зоне, огороженной высоким забором и колючей проволокой. Показал все хозяйство и даже девочку в наколках. Огромная синяя змея обвивала ее тело от левой ноги до горла Едва железная дверь захлопнулась, выпустив экскурсантов на волю, мать облегченно вздохнула и сказала, что отрезала:
