Лето, август. Всего несколько недель его нет рядом с ними. О чём он мог думать? Он, восемнадцатилетний мальчишка, видевший в этой жизни лишь свою деревню, свой двор, домашнюю работу и изредка наезжающих из района гостей. О чём он мог мечтать?
Когда он родился, их деревенька была под Польшей. В тридцать девятом пришла советская власть. Но что менялось для него, для его семьи, соседских пацанов и девчонок? Да ничего! Около двух десятков дворов, вокруг бедность и труд, адский крестьянский труд. Мальчуганы, едва родившись, уже знали, чем им в хозяйстве заниматься. Малышки с пяти лет с недетским мастерством доили коров, стирали и вешали сушиться бельё. В деревне практически всё держалось на женских и детских руках.
Большинство мужчин уезжали на заработки. Вот и их отец с тридцатого года жил и работал сначала в Аргентине, затем в Вильнюсе. Был он на редкость мастеровым человеком. А где мастерство своё применить? Вот и трудился за границей. Приветом от отца были редкие денежные переводы да посылочки с разной мелочёвкой. Но и эти подарки были настоящим праздником в их доме.
Волей-неволей в этих краях самыми почитаемыми, сильными и волевыми людьми были хозяйки дворов. Женщины всё знали, всё умели. Никто и никогда их не учил пеленать детей, кормить малолеток, шить, гладить бельё, готовить и так далее. Это был как бы врождённый инстинкт. Войдя в дом, женщина всё знала и всё умела. Это на свадьбе про любовь да про любовь. А в жизни… Первая брачная ночь – и к плите, в огород, к малышам. Где уж тут про любовь да нежность? Работать надо.
В деревню редко заезжало волостное начальство. Их староста был таким же бедняком. Не заметили жители и новую власть, уже немецкую. Да, где-то там грохотало, урчали машины на большаках. По ночам сначала на западе, затем уж на востоке хорошо было видно зарево. Женщины перешёптывались, ворота да дома покрепче на ночь закрывались. Война пришла. А что им, детишкам да подросткам, до войны? Всё одно по зорьке встань. Дела твои по дому никто не отменял.
Первый настоящий испуг пришёл, когда немчура в деревню пригнала грузовик и по дворам уже новый староста, не свой, пришлый, стал собирать молодёжь для работы в Германии. Но, видать, неопытен оказался прихлебатель фашистский. Пока он собирался, почти все девчата и хлопцы в лес попрятались. Неделю прятались, леса им знакомые, и лесные чащи, и сторожки – всё есть. Там и отсиживались. Два раза ещё наведывались полицейские за молодью, но вновь без улова уезжали в район. Тихо в деревне.
