Я застыла на месте, на секунду подумав, не было ли это какой-нибудь дурацкой сценической уловкой вроде кинжала с уходящим в рукоять клинком. Лежавший мог вскочить на ноги и рассмеяться в голос. Однако он остался лежать. В колеблющемся свете фонаря мой взор стал различать и другие детали. Выступающий вперед подбородок, широкий нос. Это было красивое лицо, на котором застыло выражение сердитого удивления, словно его губы не ожидали столь быстро лишиться своей сигары.
– Это тот человек… Который сидел рядом со мной. Он мертв.
Мэриэл вскрикнула:
– Только не мистер Уитли!
Сунув свою сумку в руки Мэриэл, я нагнулась, чтобы пощупать пульс на шее мужчины, уже понимая, что делаю это напрасно.
Мэриэл отступила на шаг и со страхом в голосе произнесла:
– Это же Лоуренс Милнер!
Я выпрямилась и, когда наши глаза встретились, я прочитала ужас в ее взгляде. Она быстро проговорила:
– Но ведь там, на площади перед театром, стоит его машина!
Она торопливо повернулась, ища взглядом его машину, как будто тело на земле было каким-то обманом зрения, а настоящий мистер Милнер вполне себе жив и сидит за рулем своего автомобиля.
– Кто-то порезал ему шины, – добавила она.
Однако это больше не заботило мистера Милнера.
Я ждала Мэриэл, чтобы вернуться вместе с ней назад по аллее.
– Ужасно, ужасно! – Это все, что она могла произнести.
Тело лежало у меня за спиной. Мэриэл закрывала мне путь. Несколько минут я не могла сдвинуться с места.
Кто-то из нас должен был что-то предпринять. Мэриэл, похоже, потеряла всякое самообладание.
– Оставайся здесь, Мэриэл. Я пойду скажу швейцару, чтобы он позвонил в полицию.
При этих моих словах она, словно придя в себя, повернулась и бросилась назад к служебному входу, крикнув на бегу:
– Я ему скажу.
Зонтик она унесла с собой. Мне пришлось выбирать: или же остаться под хлещущими струями дождя спиной к витрине, или же разделить пятачок под навесом при входе вместе с мертвецом. Я предпочла дождь.
