– Возьми мою жизнь. Я готов идти в темницу и на смерть, – умолял Иуда, ползая на коленях у ног Каиафы.
– Хватит! – строго сказал первосвященник. – Дай ему несколько драхм, пусть купит новый халат. Молись, что впал в искушение. Прости их, отче, сами не ведают, что творят.
Служитель достал деньги и бросил Иуде.
– Пошел вон.
– Прошу уважаемых членов синедриона продолжить заседание, – объявил секретарь.
Первосвященник и старейшины направились в зал.
Стража увела Иуду. Разбросанные деньги остались лежать на каменном полу.
– Введите обвиняемого, – приказал секретарь.
Стража ввела Назорея и поставила перед членами синедриона.
– Развяжите ему руки, – попросил Каиафа.
– Первосвященник, если вы надеетесь после этого случая на освобождение Назорея в честь Пасхи, прокуратор на это не пойдет, – тихо говорил служитель, – он не станет себя подставлять Риму. Имейте в виду, он очень хитрый лис и будет вас уговаривать, чтобы вы от имени синедриона согласились отпустить Назорея, и это будет повод, чтобы уничтожить храм и начать искоренять еврейский народ. Это конец Иудеи.
– Ты знаешь Иуду из Кариота? – спросил Каиафа.
– Он очень добрый, образованный и любознательный человек, – улыбнувшись, ответил Назорей, – но его некоторые неразумные действия очень опасны. Мы много беседовали на разные темы, и он проникся к моим мыслям.
Каиафа сидел, задумчиво поглаживая бороду. Он опять вспомнил о видении о том, что Назорей умрет за иудейский народ, но не только за них, а за всех людей божьих, взяв на себя их грехи. Поэтому гибель одного человека спасет от гибели весь народ. И опять Каиафа увидел в этом противоречие здравому смыслу Святого Писания, где в основе – «мера за меру», т.е. каждый сам должен отвечать за свои грехи и сам искупать свои грехи. Не осудить Назорея было нельзя – это бы вызвало недовольство Рима. Поэтому надо осудить, а потом просить помиловать в честь великого праздника Пасхи.
– А что ты говорил о великом кесаре? – строго спросил секретарь.
В зале пошел легкий шумок.
– Я говорил…
– Молчать! – остановил его Каиафа. – Это дело Рима. Уведите его.
– Я чувствую, что случится большое горе, – тихо произнес обвиняемый. – Грядет страдать мне за грехи ваши, ибо нет праведного ни одного, нет разумного, никто не ищет Бога, все совратились с пути.
– Дело послать на рассмотрение тетрарха Ирода Антипы и римского прокуратора Понтия Пилата, – приказал Каиафа секретарю. – Введите следующего.
– Введите следующего, – приказал секретарь.
