Там светло от лампы полусонной,
С непривычки режущей зрачки,
Позабытой в гуще невесомой,
Чтобы сад заполнили сверчки.
Там темно разбросана проказа —
И следит без отзвуков мольбы
Хризопраз прищуренного глаза
За капризом странницы-судьбы.
Там на хорах, эхом наделённых,
Отоспаться птахам не дано,
Потому что в шорохах зелёных
Им, пернатым, счастье суждено.
Позади оставлено былое,
Впереди забрезжило ещё,
Точно полночь вязкою смолою
Пропитала зябкое плечо.
В полумгле, расплёснутой угрюмо,
Окажусь – и, словно сам не свой,
Удивлюсь египетскому Хнуму,
Человеку с козьей головой.
Ты откуда взялся издалече,
Не истлевший образ божества?
Без тебя в заоблачье не легче,
А в заречье грезишься едва.
Ты ответь, запутаннее листьев,
Отчего, как руки ни тяни,
Бьётся сердце, горести исчислив,
И ненастье прячется в тени.
Ты открой папирусов сиротство
Над иссохшей схемою пустынь —
И, вкусив напиток превосходства.
В безысходной скорби не покинь.
И поверь, что в муках окаянных,
Где источник страсти не затих,
Будет запах лилий безымянных
Средоточьем таинств золотых.
И скажи мне – что такое слава —
И дождёшься ль в мире похвалы,
Если ветер жестом костоправа
Выпрямляет гибкие стволы?
Слышен хруст пред осенью, спешащей
На поруки искреннее взять,
Пронизавшей тропкою шуршащей
Голубого лада благодать.
Там тепло – на то и полыханье
В деревах, растущих у дорог,
Там светло – на то и осыпанье,
Чтобы свет дыханию помог.
22 августа 1979
