Легенды Ахиллии | страница 21



2. Грицько

«…Ой, по полю, по полю Килийскому,
По тому ли большаку ордынскому,
Ой, там гуляет казак Голота:
Не боится ни огня, ни меча, ни топкого болота.
Правда, на казаке одежды дорогие…
…Вот гуляет казак Голота да гуляет,
Ни сел, ни городов не обижает,
На город Килию поглядывает – смекает…
(«Дума про казака Голоту»).

Особенно сдружился Михей с бывшим писарем отряда казацкого войска Грицьком – немолодым уже, изрядно потрепанным жизнью, весельчаком и балагуром, душой компании удалого товарищества. Без Грицька не обходилось ни одного события, будь то бой, или гулянье. Не мало красавиц познали его натренированного сильного мужского тела, ласковых губ и мускулистых рук. Он любил, как и бился – смело, ловко, лихо, бесшабашно. Его причисляли к казацкой элите – «характерникам». Ходили слухи, что «характерников», не брали ни огонь, ни вода, ни сабля, ни обычная пуля, кроме серебряной. Они – де, могли «открывать замки без ключей, перебираться через реки на суконных холстинах или рогожках, плавать на лодках по полу, как по морским волнам, жить на дне рек, залезать в обычное ведро и плыть в нем под водой сотни, тысячи верст. О них говорили, что «характерник» может видеть за несколько верст вокруг себя с помощью особых «верцадел», превращать людей в кусты, всадников в птиц, кувыркаться котами, брать в голые руки раскаленные ядра, залезать и вылезать из туго завязанных и даже зашитых мешков. Настолько прижились в народе распускаемые слухи о казаках «характерниках» – народных мстителях, что и думать другое не смели. Имея твердое убеждение, что каждому, судьба его предначертана свыше, Грицько, не боясь бросался в самые горячие места схватки. Рубился с врагами отчаянно, чем наводил невольный страх на «мусульманское отродье», как обзывал он турок и кочевников. Трофеи его всегда были значительны, как и куш в «общий котел» «работников ножа и топора – романтиков с большой дороги». Отметим, что по общепринятому «Уставу», все ценности «общей кассы» использовались на выкуп собратьев – сотоварищей, попавших в плен, покупку оружия и продовольствия. Врожденное чувство красоты, художественный вкус, творческие природные способности Грицька, и безошибочное чутье в отборе настоящих шедевров ювелирных поделок из добытых в боях камней и золота. Причем, редкие филигранной ювелирной работы изделия, предназначались – «тильки для сэбэ», а все прочее без сожаления пополняло общий скарб отряда, прогуливалось и пропивалось в еврейских шинках. Грицько, радовал собратьев по оружию своими веселыми байками про похождения переодетого казака в султанском гареме, про смелые казачьи набеги на турецкие крепости и поселения. Он изумлял слушателей своими фантазиями, смешными и мудреными оборотами речи, крепким словцом, изображением в карикатурно – смешных видах турок – янычар, битых казаками. «Шинок», как назвали на отрядном стойбище, постройку из тростника, обмазанную глиной, Грицько – расписал картинками турок, побитых и пострадавших от казаков. Были тут и плененные турки, несущие на спинах казаков, погоняющих их плетками и похождения казаков в гареме турецкого султана и паша, варящий плов казакам-победителям, и прочие смешные картинки фривольного, но «патриотичного» содержания. Такие разные, Михей и Грицько, стали закадычными друзьями – сотоварищами и каждый из них, без раздумий, мог отдать за друга жизнь. Именно эта дружба, не раз выручала их в смертельных схватках и накрепко спаяла в ядро – сформировавшее отряд единомышленников – товарищей, с «железной» дисциплиной. Это были не «разбойники с большой дороги», а свободолюбивые народные мстители – гайдуки. Бывший писарь казацкого отряда Грицько – нимало преуспел в таких «фестивалях» и пером он владел, ни хуже, чем саблей или пистолем. Он оставлял свои метки на местах налетов отряда, приколотую листовку с лихим текстом и обидной для турок карикатуркой. Грицько, часто радовал товарищей по оружию, своими песнями – про долю счастливую, про молодицу красную, честь и доблесть молодецкую, про украинскую землю многострадальную и казацкую смекалку в борьбе за свободу народную. Часто боевые друзья его просили спеть его про турка и рабыню: