— Почему вы не спите? Я вышла, чтобы посмотреть засолилась ли капуста… — начала я, но так и не сумела договорить.
Он резко схватил меня за руку и с силой поволок за собой.
— Послушайте, мне больно. Не так сильно.
Муж на мгновенье оглянулся и посмотрел на меня. Увидев его взгляд, я поняла, что все напрасно. Мои слова не доходили до него. Оставив всякую надежду, я перестала сопротивляться и последовала за ним. Это был единственный способ сделать боль хотя бы чуточку терпимее. Муж тащил меня, не обращая внимания на то, что у меня слетела обувь, что камни царапали мои коленки, когда я спотыкалась. Затолкав меня в комнату, он торопливо сбросил с себя одежду. Я тоже начала раздеваться. Мои пальцы, расстегивающие пуговицы, дрожали. Муж, обнажившийся раньше, не стал дожидаться, пока я закончу, и быстро содрал с меня одежду. Он уложил меня в постель и, раздвинув коленом мои ноги, лег сверху.
Среди резких, противных хрипов, исторгаемых его горлом, невозможно было вычленить ни единого слова, из его рта тянулись нити липкой, дурно пахнущей слюны. Он выглядел одержимым, который самозабвенно ищет дорогого ему человека и сам же призывает проклятья на его голову. Его горячий язык прошелся по всему моему телу, оставив на коже липкую вонючую слизь. Меня едва не стошнило.
Я пыталась представить что-нибудь хорошее, что рождало бы у меня ощущение счастья: сладкий сон солнечным деньком, холм, над которым ветер носит лепестки цветов сагвабэ, фейерверк в честь праздника кукгёнчжоль[31], каменную комнату внутри гробницы, где властвовала таинственная красная энергия и — его голос, неразрывно связанный с ней. Но чем больше хорошего я вспоминала, тем сильнее ощущала настоящую боль. Теперь я, наоборот, изо всех сил старалась не думать ни о чем.
В конце концов буря стихла. Что-то липкое и теплое вытекало у меня изнутри, и только сейчас я с трудом выдохнула. Муж, оторвавшийся от моего тела, рывком поднялся, распахнул дверь и обнаженным вышел во двор. Раздался скрип открываемой двери в прихожей, а спустя короткое время вновь послышались решительные шаги.
В руках мужа был черный провод. Онемев от страха, я не сводила с него глаз. Он принялся обвязывать провод вокруг моего запястья. Меня охватил животный ужас. Муж туго затянул провод, и мою кисть прошило пульсирующей болью. Затем он связал мое запястье со своим и улегся, откинувшись на спину. Из-за провода, ограничившего мои движении, я не могла толком пошевелиться.
