Теперь я был уверен, что ослышался. Наверняка это шалили мои нервы. А возможно, дверь распахнулась от порыва налетевшего ветра. Я взял пачку сигарет, встал и тихо выскользнул из комнаты.
Перед тем как открыть входную дверь, я бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату брата. Плотно притворенная, она будто говорила мне, что пространство за ней стало для меня запретным местом и я не имел права туда вторгаться. Вытащив из пачки сигарету, я зажал ее во рту и толкнул входную дверь. Злой ветер ударил мне в лицо. Ночной воздух холодил кожу.
Под персиковым деревом стояла девушка. Она стояла, не шевелясь, яркий лунный свет освещал ее обнаженную спину. Я почему-то подумал, что она плачет. Ветер растрепал ей волосы, она подняла руки и стала собирать пряди в пучок. Затаив дыхание, я смотрел, как темный шелк волос скользит между ее пальцами.
Девушка по-прежнему стояла на ветру. Когда ее волосы разлетались, казалось, что в воздухе разливается приятный аромат. Мне внезапно захотелось взять ее за руку. Захотелось сделать то же самое, что делали сегодня вечером брат и мать, — ласкать ее руку, удерживать ее в своих ладонях. Неожиданно для самого себя я сделал шаг вперед.
Разлетевшиеся волосы, тонкие пальцы… В тот момент, когда я, раскрыв руки, готов был до нее дотронуться, внезапно налетевший ветер резко хлестнул меня по щеке. У меня оборвалось сердце. Я замер, как истукан, и перевел взгляд на свои мелко трясущиеся руки. Дрожа от страха, словно человек, который убил кого-то и никак не может поверить, что он только что совершил преступление, я медленно поднял ладони вверх. На фоне лунного света они выглядели особенно бледными.
На черные волосы девушки медленно, плавно кружась в воздухе, падали лепестки цветов персика. Я выбросил сигарету и быстро вошел в дом. На сей раз скрип двери почти оглушил меня. Сердце с силой колотилось в груди. Я лег и, укрывшись с головой одеялом, стал слушать удары сердца. Мне казалось, что нечто похожее на огненный шар поднималось из глубин моего сердца и подкатывало к горлу. Погасив этот огонь усилием воли, я затаил дыхание. Вспоминая лицо девушки, я ощущал умиротворение и вместе с тем — боль. Это была непостижимая ночь, в душе у меня бушевали чувства, разобраться в которых не представлялось возможным ни сейчас, ни позже.
