Прервав обычные передачи, радиостанции и телецентры оповестили бы миллионы радиослушателей и телезрителей: «Русский ученый Йаша Антимирофф использует самое сенсационное изобретение века для физической расправы с противниками режима, именно поэтому свободный мир должен увеличить расходы на вооружение, усилить борьбу за права человека, а вторжение в Никарагуа начать немедленно».
Франция под шумок взорвала бы еще одно ядерное устройство на атолле.
В пивном баре Мюнхена реваншисты, громко бряцая пивными кружками, орали бы с вытаращенными глазами, требуя пересмотра послевоенного мира.
Компания по производству дисков выпустила бы первый миллион пластинок модного шлягера «Милашка, сними тигровые шкуры, мы в пещере одни» и рок «Эдгар, возьми меня с собой к неандертальцам».
Да мало ли каких великих и малых событий произошло бы в мире! Но в этом бурном, изменяющемся мире Калачевск был неизмеримо малой величиной, и в нем не было аккредитовано ни одного иностранного корреспондента, да и советского тоже. Поэтому в мире пока было спокойно.
Но нетрудно представить, даже при полном отсутствии фантазии, что происходило в самом Калачевске.
Впрочем, с утра в Калачевске ничего не происходило. Улыбающееся, как розовый младенец, утро вставало над этим славным городом. А каждое утро в Калачевске начиналось с веселой песни дяди Сако, который усаживался в свою зеленую будку, напоминающую конуру, начинал выбивать своими щетками по ящичку с деревянной подметочкой на крышке аккомпанемент своей песенке:
— Я чистильщик самый лучший!
Знает весь Кавказ —
Я могу почистить туфли,
Дарагой, для вас…
Необычайная доброжелательность и любовь к своим согражданам сквозили в каждом движении дяди Сако:
Ни соринки, ни пылинки
Не оставим вам.
Будут чистые ботинки
Зеркало для дам!
Он горделиво расправлял свои усы и призывал калачевцев привести в порядок свою обувь. И вот на деревянную подошвочку легла уже знакомая ему растоптанная туфля. Дядя Сако неторопливо поднял глаза, поздравляя себя с почином, без которого, как известно, немыслима никакая удача. Перед ним стоял Олег Борисович Бильялов, местный идейный товарищ.
Дядя Сако помрачнел: от этого типа добра не жди. Он всегда старается забыть заплатить.
— А ты слышал, дядя Сако, что у нас случилось? — сказал Олег Борисович, не замечая нахмуренных кавказских бровей. — Ночью сбежал неизвестно куда товарищ Бобылев. От милиции бежал, говорят. Доворовался, голубчик!
Дядя Сако неохотно водил щетками по туфле Бильялова. Только вчера он слышал от этого самого человека совсем другое: «Вот сила человек! Все, понимаешь, может. И со мной за руку поздоровался. А голова! Какая у него голова!».
