— Но и никому не на особую пользу.
— Тебе самой было бы неплохо. В следующий раз, когда ты меня будешь какой-нибудь улиткой кормить, я сегодняшний вечер припомню — и ты уж тогда не обижайся.
Опять все ей не так. Понятно, что ей сегодня пришлось трудно. Таракан на пять человеческих ростов потребовал сил больше, чем у нее было. Справилась, молодец. Напугалась, конечно, устала до полуобморока, снова так больше не хочет и теперь сообщает об этом миру в моем лице. Хорошо еще, что сон и сытная еда привели ее в порядок, правда, оптимизма не прибавили. На 15-ом местные гостеприимны и дружелюбны, мы отдохнули, перекусили. Да-а… пора идти.
Переход на углу, всегда готов раскрыться и принять в свои опасные стены. Он никуда не денется, и я смотрю на угол, не торопясь бросаться вперед. Когда знаешь, что ничего нового тебя впереди не ждет, а размеренное старое никуда не денется, очень сильно тянет где-нибудь задержаться подольше.
Уверена, что еще какой-нибудь путь закрылся, и выбирать придется не из всего, а из оставшегося. Я это увижу, укажу, куда идти. Потом укажу, что и где делать… Да, может быть, там будет скверно, опасно, а из еды окажутся только улитки — в тот раз они были спасением и почти деликатесом, хотя и гадость. Но мы уж разберемся. Всегда разбирались, на то и вместе — один указывает, второй действует точечно.
Жаль, последнее время для моего Мастера просто указки недостаточно. Она взяла себе странную манеру брюзжать и препираться: до, после и даже во время работы что-то себе фыркает. Теперь ее часто приходится уговаривать.
Сейчас она дожует и, точно знаю, заведет один из своих разговоров, начинающихся с «Ну и какой план?», «И что дальше?» или «Ла-адно, куда на этот раз?». Интонации будут, на каких и крыса поскользнется. Она так спрашивает, словно хочет заставить меня не отвечать, а спросить что-то у нее самой. Это у нее появилось недавно и особо не бросается в уши. Но вот такими пренебрежительными словами о следующем шаге, таким тоном, на который я лишь отмалчиваюсь, оно отчетливо вылезает после работы.
И работу она стала делать небрежно. Сегодня, например, не уследила за ветром, — и вырвало дерево. Вон, лежит в темноте, больше не шевелит ветками, которые еще недавно махали, пытаясь сопротивляться.
Мой Мастер, выбросив в кусты кости и вытерев свои крупные, всегда почему-то исцарапанные руки пучком травы, начинает:
— Ну и…
— Перестань сотрясать воздух. Не тревожь ночь.
Она замолкает.
