– Я всего лишь хотел немного вздремнуть, но крепко заснул. Я… я…
Он выглядел подавленным и одновременно пытался криво улыбнуться, что ему совершенно не удавалось.
– Правда, я… Мне очень жаль.
– Да, мне тоже! – воскликнула Ханна все еще раздраженно.
Она уже не так злилась на Симона. Вид у него действительно был жалкий. Толстовка и штаны прилипли к телу, он был мокрым от пота.
Сострадание вновь взяло верх над яростью, Ханна набросила на него одеяла и села рядом на кровать.
– Все начнется через полчаса, я жду тебя с одиннадцати.
Это должно было прозвучать как упрек, но даже ей самой тон показался печальным, а слова – полными разочарования. Как она могла возмущаться, если ее парень в таком состоянии?
– Уже через полчаса? – Симон попытался встать, но Ханна осторожно надавила на плечо, оставляя его в постели.
– Лежи. Я вижу, что ты хреново себя чувствуешь.
– Мне правда очень жаль.
Он вздохнул и, застонав, опустился на подушки; веки его дергались.
– У меня еще и температура.
– Высокая? – Ханна покосилась на градусник на ночном столике.
– Сегодня утром – 38,2.
– Да уж! – горько усмехнулась она. – Но, думаю, с такой ты какое-то время продержишься, сразу спасательный вертолет вызывать не стоит.
– Но я все время потею.
Это прозвучало как оправдание, хотя и неубедительное.
– Я бы тоже вспотела, если бы лежала под тремя одеялами.
– Моя шея сильно опухла, посмотри! – Он положил обе руки под подбородок.
Ханна наклонилась и потрогала шею Симона.
Та и вправду показалась ей распухшей.
– Действительно, – сказала Ханна и нахмурилась. – Болит?
Он помотал головой:
– Не особо. Но я рассосал уже примерно десять таблеток от горла.
– Так было плохо?
– Это скорее превентивные меры, – ответил Симон.
– Ага.
Ханна задавала себе вопрос: это только для Симона типично или для всех мужчин? Съесть пол-упаковки лекарства, не обнаружив у себя явных признаков осложнений. Хотя, насколько знала Ханна, пара леденцов с шалфеем вряд ли могли сильно навредить. С другой стороны, много пользы от них тоже не будет.
– Я чувствую себя таким вялым, полностью разбитым, – продолжал Симон свою жалобную песню. – У меня все болит и голова кружится. Я недавно даже до туалета едва добрался, такие ватные у меня ноги.
– Тогда лучше еще поспи, – сказала Ханна и встала.
На сочувствие у нее не оставалось времени. Радиочасы Симона, мигая, показывали, что уже перевалило за половину второго.
– Я только ключи от твоей машины прихвачу и переложу вещи в свою.
