Сильвестре Андухар был его добрым другом, к тому же христианином, нуждающимся в помощи, но у Сьенфуэгоса были жены и дети, которые в нем тоже нуждались и сейчас, возможно, молили святого Христофора, помочь ему найти дорогу домой. А потому он не мог допустить, чтобы проклятые краснокожие захватили его в плен.
Да, совесть всегда плохой советчик для эгоиста, не желающего думать ни о чем, кроме собственного комфорта и забывая, что другие страдают и гибнут, пока он отсиживается в теплом и безопасном уголке.
Слишком много смертей на его совести.
Когда канарец наконец согрелся, то понял, что ничего не может сделать для Андухара, снова вошел в воду и стал отталкивать свой примитивный плот из веток к сужению реки, чтобы продолжить путь.
Но когда он уже был готов отдаться на волю течения, увлекающего его все дальше от деревни, с его губ сорвалось короткое восклицание:
— Ну и дурак же я! Точно дурак!
Спустя шесть часов наступил рассвет — хотя на плоскогорье уже давно палило солнце, в ущелье из-за высоких скал светало очень поздно, лишь когда солнечные лучи добирались до воды.
Какая-то старуха неуклюже выбралась из пещеры, спустилась к озеру и присела на корточки, чтобы справить нужду. Бросив взгляд налево, она затрясла головой, словно не веря своим глазам, а потом вскочила и пустилась бежать, враз позабыв обо всех старческих недугах, и время от времени вопила — должно быть, звала на помощь.
Через несколько минут полуголые жители деревни имели удовольствие наблюдать, как в центре озера, метрах в пятидесяти от берега, покачивается на волнах странной конструкции плот и с полдюжины их собственных каноэ, связанных парами борт к борту.
А внутри одной из спаренных лодок, которые сейчас выглядели на редкость устойчивыми, возвышался рослый мужчина богатырского телосложения, с гривой ослепительно-рыжих волос до плеч и длинной бородой.
Человек выглядел настолько необычно, что жители деревни, особенно женщины и дети, таращились на него с открытыми ртами. И, как будто этого было недостаточно, незнакомец медленно натянул странной формы лук и выпустил вверх маленькую стрелу, пролетевшую над головами туземцев, оставляя за собой тонкий дымовой след.
Следуя взглядом за стрелой, чей наконечник он заменил тростником с порохом собственного приготовления, Сьенфуэгос молился, чтобы фитиль, в котором он использовал остатки настоящего пороха, не потух в воздухе и выполнил свое предназначение. По правде говоря, он удивился, когда его хитрый механизм сработал и, оказавшись на крыше хижины, взорвался, как настоящий ярмарочный фейерверк.
