В каком-то смысле он ощущал себя предателем, ведь он беспечно позволил андалузцу уснуть в самом сердце неизведанного враждебного края. Он чувствовал себя виноватым в том, что не остался рядом, чтобы охранять его сон от тех, кто мог его уничтожить — как физически, так и морально.
«И что еще я мог сделать? — подумал он, когда на горизонте забрезжил рассвет. — Я помог ему бежать и позволил наслаждаться свободой все эти месяцы. А потом он начал сдавать, и его снова захватили в рабство. Быть может, такова его судьба, и тут уж ничего не поделаешь».
Итак, круг замкнулся: Андухар опять попал в руки краснокожих, а Сьенфуэгос снова остался один.
Наученный многолетним горьким опытом, он привык обходиться без компании, слишком уж тяжело было терять друзей, но сейчас у него просто не осталось сил, чтобы пережить новые потери.
— Я никогда не смогу вернуться домой с таким тяжким грузом на душе, — произнес он после безуспешных попыток убедить себя, что ничем не может помочь своему товарищу. — Никогда! Уж лучше я, как всегда, постараюсь сделать все от меня зависящее, а там — будь что будет.
Когда лучи солнца ударили ему в лицо, стало ясно, что у него лишь три выхода: броситься в пропасть вниз головой, остаться на вершине и умереть от жажды, поскольку в бурдюке осталось лишь несколько глотков воды, или начать головокружительный спуск, а потом продолжить путешествие к тому месту, где, по словам Сильвестре Андухара, кончается Земля.
— Жуткое место! — воскликнул он. — Если здесь и впрямь кончается мир, то это, наверное, и есть адская бездна.
Это и впрямь была «адская бездна», вот только мир здесь определенно не кончался.
По самому дну ущелья несла свои воды река. Красные воды, да и весь окружающий мир был всевозможных оттенков красного: карминного, охристого, алого, розового, пурпурного или багряного — других цветов Сьенфуэгос давно уже не встречал, пока блуждал в этом странном месте. К сожалению — или к счастью, — по другую сторону реки на многие мили простирались горные хребты все тех же оттенков красного.
— Это невозможно! — воскликнул канарец, усаживаясь на скалу. — Невозможно! На свете не может быть ничего насколько бескрайнего!
Он уже потерял счет дням, неделям и месяцам с тех пор, как он пристал к этим берегам, и даже думать не хотел, сколько лиг прошел за это время, но как бы то ни было, стоило посмотреть на небо, как Сьенфуэгос всякий раз убеждался, что не сбился с пути.
С каждым днем он все больше приходил к выводу, что дон Христофор Колумб оказался сущим невеждой, как и все его предшественники-мудрецы, и даже Хуан де ла Коса, которого он так любил и уважал. А что еще можно было о них подумать, если они понятия не имели, что на пути к хваленому Китаю лежит эта гигантская территория, на которую волей злодейки судьбы забросило бедного канарского козопаса.
