Тем не менее, злоумышленнику потребовалось немало времени, чтобы проделать последние четыре шага, отделяющие его от жертвы. Лишь убедившись, что та не проснулась и по-прежнему беспомощна, он поднял каменный топор, чтобы со всей силой опустить его на голову спящего.
Однако оружие так и не достигло цели: рука злоумышленника замерла на полпути, перехваченная чьей-то железной дланью, сломавшей эту руку, как сухую веточку.
Отчаянный крик боли пронесся над кустами и резко оборвался, когда Сьенфуэгос отвесил незнакомцу подзатыльник, и тот как подкошенный молча рухнул к его ногам.
Затем воцарилось долгое молчание.
В конце концов его нарушил шепот встревоженного Сильвестре Андухара:
— Сьенфуэгос?..
— Да?
— Что это было?
— На меня напал дикарь.
— Какой еще дикарь?
— Понятия не имею, но, видимо, совсем еще мальчишка: он даже сопротивляться не пытался.
— Ты его убил?
— Надеюсь, что нет.
— И что нам теперь делать?
— Дожидаться рассвета.
— Вот дерьмо!
Остаток ночи тянулся бесконечно долго. Прислушиваясь к каждому шороху, не выпуская из рук оружия, они сидели спина к спине рядом с телом полуголого парнишки, который, казалось, погрузился в глубокий беспробудный сон.
Одного подзатыльника, полученного от человека, когда-то по праву носившего прозвище Силач, оказалось достаточно, чтобы индеец несколько часов не мог поднять головы.
Потом раздался подозрительный шум, и сотне метров от них трижды прозвучал крик совы.
— Сиу... — прошептал андалузец. — Это их клич.
— Ага!
Затянувшееся ожидание продолжилось, но ничего не происходило, пока рассвет не решил прогнать своего извечного врага, темноту.
Он оттеснял ее все дальше на запад, и она уступала место расплывчатым сумеркам, медленно выступали толстые стволы деревьев и стебли побуревшей травы, а затем множество цветов в глубине леса засияли самыми яркими красками.
Лишь теперь они смогли как следует рассмотреть индейца, который и в самом деле оказался не старше десяти-двенадцати лет.
— Земля безумцев! — в ярости пробормотал Сьенфуэгос. — Кому понадобилось это затеять?
— Одному кретину, которому приспичило раньше срока стяжать себе славу великого воина.
— Я чуть не свернул ему шею.
— Христос остановил твою руку.
— Просто счастье, что я не сломал ему шею. А ведь мог!
— Там что-то движется!
Они прислушались, вглядываясь в колышущуюся на ветру массу травы, и вскоре действительно заметили пятерых воинов, осторожно крадущихся сквозь кусты.
Легко, как перышко, Сьенфуэгос поднял мальчика на руки и направился вместе с ним к недалекому берегу реки. Там он опустил свою ношу на песок и вынул огромный нож, прижав острие к шее спящего пленника.
