— Что еще за способ? — поинтересовался канарец.
— Когда у меня не было сил, они хватали мою штуковину, засовывали ее в рот и целыми часами стонали и пыхтели. Когда я уже не мог сдерживаться, а им хотелось, чтобы это длилось как можно дольше, они собирали мое семя, мазали им у себя внутри и этим доводили себя до экстаза.
— Вот шлюхи-то!..
— Твоя правда: все они шлюхи.
— А я-то думал, что все эти мерзкие штучки более свойственны утонченным и порочным культурам, чем примитивным народам.
— Ошибаешься! — поспешно ответил Андухар. — В Кадисе нередко можно встретить блюда и кубки с античной росписью, и уверяю тебя, на многих рисунках древние греки и финикийцы занимаются теми же вещами, что и здешние индейцы.
— Вот черт!..
— И не говори...
— И часто тебя заставляли это делать?
— Обычно — два или три раза в неделю, если, конечно, назавтра не предполагалось идти на охоту. Уж тут мужики были непреклонны. Ясное дело, если бы я всю ночь резвился, то наутро был бы ни на что не годен, — Сильвестре Андухар на миг замолчал и тут же добавил: — Вообще-то когда воины отправляются на поиски стада, они не прикасаются к женщинам. У них считается, будто бы бизоны чувствуют запах женщины и пугаются.
— Какой вздор!
— По большому счету, не есть мяса во время поста, даже если умираешь от голода — такой же вздор, — спокойно ответил тот. — Вопрос привычки.
— Твоя правда, хотя сам я никогда не соблюдал постов.
После ужина они почувствовали себя слишком уставшими, чтобы продолжать путь неведомо куда, а потому решили заночевать под открытым небом. Андухар тут же воспользовался подходящим моментом, чтобы расспросить своего спутника:
— И все же, как ты здесь оказался? В Санто-Доминго о тебе ходили легенды, а потом рассказывали, будто ты уплыл на какой-то остров у берегов Кубы.
— Так оно и есть.
— А что было потом?
Канарец вкратце рассказал о своих приключениях: от злополучной рыбалки до того дня, когда он вызволил своего нежданного товарища из индейской деревни. Когда он закончил свой рассказ, Андухар лишь присвистнул:
— Мама дорогая! Так тебя укусила ядовитая рыба? Вот ведь не повезло!
— Куда уж хуже!
— Но все же я рад, что это с тобой приключилось, ведь иначе я бы так и остался в плену у этих проклятых выродков, пришлось бы до самой смерти служить им и жевать шкуры.
— Жевать что? — не понял канарец.
— Шкуры... то есть, кожи. Их женщины целыми часами жевали бизоньи шкуры, и я вместе с ними. От жевания шкуры становятся мягкими и эластичными. И в итоге к тридцати годам мало у кого из женщин остается хотя бы несколько зубов.
