Он тут же вспомнил кровавую битву в форте Рождества. Тогда пало столько народу, что при воспоминании о резне, развернувшейся перед его глазами, он проклинал Господа. Хотя, возможно, виноваты в этом были не воспоминания, а опасение, что он повторит судьбу тех несчастных: либо умрет, либо попадет в руки дикарей, и они будут использоваться его вместо вьючного мула.
Именно так они обращались с этим несчастным, которому привязали на спину половину головы бизона, и кровь залила его лицо и тело — поистине жалкая сцена. Кроме того, раба стегали кнутом, погоняя, хотя он пошатывался под огромным весом.
Нагруженные добычей охотники медленно двинулись на запад, оставляя за собой кровавый след.
Сьенфуэгос долго размышлял, глядя то на удаляющихся бизонов, то на несчастного христианина, которого два десятка туземцев использовали как вьючного мула.
Так что же теперь делать?
Решение, несомненно, было трудным — даже для человека, которому доводилось оказываться и в более сложных передрягах.
Осторожность — воистину святое слово! — советовала ему остаться на месте, а затем отправляться дальше на север, пусть даже он ни малейшего понятия не имеет, что ждет впереди.
Был еще другой путь: вернуться обратно по своим следам, к берегу моря; но здесь он снова оказался бы в безвыходном положении: ведь у него больше не было лодки.
И, наконец, оставался третий, самый опасный путь: отправиться вслед за индейцами и попытаться выяснить, не томятся ли у них в плену другие христиане.
— Вот бы хоть иногда приходилось выбирать между плохим и хорошим, — в который раз повторил он одну из любимых фраз. — Так нет же, вечно нужно выбирать между плохим и очень плохим.
Но что в этой ситуации считать плохим, а что — очень плохим?
Рассудок подсказывал, что «очень плохое» в данном случае — отправиться вслед за дикарями, но сердце говорило иначе.
А канарец прекрасно знал: когда сердце и рассудок тянут в разные стороны, ничем хорошим это не кончается.
В конце концов, стоит ли беспокоиться о судьбе идиота, готового рисковать собственной жизнью, пустившись на поиски мифического источника вечной молодости, якобы находящегося на каком-то затерянном острове неизвестно где?
А значит, он получил по заслугам и пусть будет доволен, что стал всего лишь вьючным животным, а не зловонным трупом, как его приятель Дорантес.
И тут Сьенфуэгос вспомнил далекие дни, проведенные в рабстве у свирепых антильских каннибалов, и как он тогда молил Бога, чтобы хоть кто-нибудь пришел на помощь.
