«Грех пересечь эту реку, не запечатлев ее навсегда в своей памяти, — подумал он. — В старости мне бы хотелось закрыть глаза и увидеть ее перед собой, как сейчас».
Он знал, что, несомненно, так оно и будет. Многие люди замечали, что, если на что-то долго смотреть, пусть даже на самый незначительный предмет, он навсегда отпечатается на сетчатке, а потом в самые неожиданные моменты будет вставать перед глазами, словно наяву.
И действительно, стоило Сьенфуэгосу закрыть глаза, как его мысленному взору представало красное солнце, медленно уходящее за горизонт, чьи последние лучи тонули в водах гигантской реки, на которую со всех сторон слетались десятки крякв.
Когда спустя три дня Миссисипи осталась далеко позади, в душе Сьенфуэгоса образовалась странная пустота, одиночество стало еще более невыносимым, а подступившая тоска грозила затопить сердце до самых глубин.
Сьенфуэгос по-настоящему ощутил тоску лишь к вечеру, но с наступлением темноты, прежде чем она успела им овладеть, вырыл ямку в песке, недалеко от ближайших деревьев, забрался в нее и засыпал себя сверху песком, зная по опыту, что иначе к рассвету проклятый ночной холод проберет до самых костей.
Как же он ненавидел холод!
Боже, с каждым днем он ненавидел проклятый холод всё больше!
По утрам его охватывали страх, оцепенение и беспомощность, он переставал ясно мыслить, поэтому иногда подолгу растягивался на солнышке как ящерица, которой необходимо разогреть кровь, прежде чем начать двигаться.
В эту ночь он спал дольше обычного, втайне надеясь, что, если глаза его не обманывают, быть может, он скоро сможет вернуться к женам и детям.
Как он мечтал, чтобы поскорее наступил рассвет!
В ту далекую ночь, когда, пересекая океан, они услышали крики сотен птиц над головами — верный признак того, что земля близко, а слепой и опасный путь под названием Сумеречный океан подходит к концу, то убедились, что абсурдная теория, согласно которой за краем моря их ожидает глубокая пропасть, не имеет ничего общего с действительностью.
Но тогда, семнадцать лет назад, когда они совершили это открытие, вместе с канарцем были десятки его друзей и товарищей, которые убедились воочию в своем заблуждении. Теперь же он оказался совершенно один посреди безбрежного и незнакомого мира.
Настоящий островитянин с ног до головы, Сьенфуэгос всегда любил море и знал, что, куда бы он ни направился, рано или поздно непременно выйдет к воде. Близость моря давала непостижимое чувство безопасности; оно казалось чем-то вроде отца и защитника, готового в любую минуту прийти на помощь.
