- Эй, Избушка на Курьих ножках, бегом, мяу хозяйку разыскать!
Не верящая своим глазам мать, продолжала смотреть на то, как её старший сын превращается в монстра. Снова. Что её раздраконило в доли секунды.
Избу затрясло. Медленно открываясь провыли ворота. И тут понеслась!
- Вперед, родимая! Гони!- подняв лапу к верху, заверещал дурным голосом чёрный котяра.- Не дадим над нашей Настенькой непотребства свершать!
К лавочке прицепилась всеми четырьмя лапками изумрудная ящерка. Неожиданно человеческим женским голосом она прокричала:
- Быстрее, Избушка! Всю кожу с недобессмертного спущу! Идиот малолетний! Прибью!
Но никто так и не заметил маленького отщербнутого края голубой каёмочки... А зря...
Малое Лукошкино...
Немного поубавив свой пыл к познанию неизведанного и экстраординарного, лукошкинцы стали понемногу расходиться кто куда: кто домой, кто на работу, кто глаза заливать. В общем, просто бегущая изба стала скрываться на горизонте, и уже не было смысла торчать в двадцатиградусный мороз на улице.
Оставшиеся пару баб, философски щёлкая семечки, вели не менее философские беседы. Одна из них, баба в светло сером пуховом платке, сплюнув жмых, сообщила своим товаркам мысль по этому поводу.
- Что ж творится-то такое? Нечисть совсем распоясалася.
- Во-во,- поддакнула вторая.- Не в столице-чай живём.
- Верно говоришь, Ганнушка. То Царь во всём виноват, больно он их балует. Всё из-за того, что и сам из их роду, тьху,- сплюнув шелуху, вновь заговорила первая.
- Ой, слыхали, бабоньки, какую давеча новость сын мой с зароботок-то из столицы привёз? Что будто бы Кощей-то наш на покой собирается,- вклинилась третья.
Что ж тут началось! Бабы заохали-заахали, заторохтели, как самовары медные. Гам страшный поднялся. А дело вот в чём было. То, что наследником есть царевич Вадимир, знали уже пятьдесят лет. А вот, что ожидать от него на царском троне, старались не думать последние лет тридцать. Вот как вырос мальчик, так и начали не думать. Уж больно характер тяжёлый у него.
С самого своего рождения маленький Вадим был, ну, как сказать помягче, не совсем обычным ребёнком. Дело было даже не в своенравности, или упрямстве, или жестокости, или в магической силе, и уж точно не в... Ладно, об этом всё-таки чуть ниже. Нет, всё началось ещё при родах. Представьте: десять часов схваток, уставшие мать и баба-повитуха, замок на ушах стоит, и тут, наконец родившийся ребёнок, своим нехилым таким детским писком разбивает все четыре стены комнаты выделенной для родов. Хорошо ещё, что ни одна из стен не была несущей, а то было бы веселье для папочки.
