Учитель покачал головой.
— Это не моя область знаний, ибо не годится давшему обет безбрачия слишком много думать о том, что связано с женщинами, которые для нас — дорога к гибели. Было бы лучше, если бы принцесса училась всему, что ей полагается знать, у той огромной грозной дамы, ее няньки, которая, надо надеяться, воспитала бы ее лучше, чем я. Я посоветую вашему отцу придерживаться обучения, более подходящего для нее.
Я была обескуражена таким поворотом событий. Нет сомнений, что мой отец, ссылаясь на жалобы учителя, вновь попытается отговорить меня от посещения уроков. Теперь мы столько времени потратим на споры — вернее, он будет на меня кричать, а я буду вынуждена слушать. Или еще хуже: он просто прикажет мне прекратить занятия, и я буду вынуждена повиноваться.
Вдобавок меня возмутило заявление учителя о том, что женщины — корень всего мирового зла. Может быть, поэтому, когда он собрал пальмовые листья со своими рукописями и встал, чтобы уходить, я откинула занавеску и, кланяясь, одарила его сияющей улыбкой. Эффект превзошел мои ожидания. Он подпрыгнул будто ужаленный, рукописи посыпались у него из рук. Мне пришлось закрыть лицо краем сари, чтобы скрыть свой смех, хотя я знала, что потом у меня будут неприятности. Но внутри на меня нахлынула радость от осознания своей силы, которой я в себе даже не знала.
Дхри укоризненно посмотрел на меня, помогая учителю собрать все с пола. Позже он сказал мне:
— Что, обязательно надо было так сделать?
— Но с ним очень трудно. И всё, в чем он обвиняет женщин, — ты же знаешь, что это неправда!
Я ожидала, что брат согласится со мной, но вместо этого он многозначительно на меня посмотрел. Я испугалась, поняв, что он изменился.
— Кроме того, я же просто ему улыбнулась, — продолжила я, но уже с меньшей уверенностью.
— Твоя проблема в том, что ты слишком красива, больше, чем надо. Рано или поздно у тебя из-за этого будет много несчастий с мужчинами, если ты не будешь осторожна. Неудивительно, что отец беспокоится о том, что с тобой делать.
Я была удивлена — во-первых, той новостью, что мой отец вообще обо мне думает, во-вторых, этим комплиментом от моего брата, пусть и сомнительным. Дхри никогда не говорил о моей внешности и не спрашивал о своей. Он считал, что такие бесполезные разговоры делают людей пустыми. Был ли это еще один признак перемены?
Но я просто сказала:
— Как так получилось, что отец никогда не беспокоится о тебе? Может, потому, что ты такой некрасивый?
