Бай прикрыл один глаз, словно хотел сказать:
— Что уж там спрашивать?
— Я ездил в Гиссар, — сказал Джура-караулбеги, — по повелению его высочества, подавил там восстание бунтовщиков. И чтобы рассчитаться с вами, я привез вам в уплату моего долга одного хорошего парня — раба.
— Лучше бы ты привез хорошее лекарство, — заметил Эльмурад.
— Я привез хорошего раба, семнадцати лет, красивого, здорового, — продолжал караулбеги, не обращая внимания на Эльмурада. — Он сейчас, правда, немного болен, по дороге упал и расшибся, на голове у него рана и на правом плече…
— Чудесное средство для исцеления от болезни! — засмеялся Эльмурад. — Больному человеку — больного раба, вот это лекарство!
Но бай прикрыл глаза в знак согласия. Джура-караулбеги поклонился и вышел.
Наутро бай вспотел, пришел в себя, попросил куриного бульона, поел и поговорил с окружающими. Эльмурад был по-прежнему около него. Кунградец смело разговаривал с больным, насмехался над его родственниками.
— День и ночь сидели они у дверей, ждали, чтобы ангел Азраил поскорей посетил этот дом. Но не сбылось их желание. Вместо ангела смерти явился Джура-картежник, привел тебе искалеченного раба — и вот вылечил твою болезнь этим лекарством. Этот раб принес тебе счастье, и ты выздоровел. Бай рассмеялся.
— Брось шутить, насмешник! — сказал он. — Меня бог исцелил. Во славу его я должен совершить доброе дело.
— Я правду сказал, — продолжал Эльму рад. — Я его видел, этого раба, он в конюшне лежит, свернулся в комочек, стонет. Голова у него разбита, от раны на плече вонь идет… Зовут его Истадом, но, боюсь, он не останется жить, падет жертвой за тебя.
— Его привез Джура-караулбеги? — переспросил бай.
— Да, — сказал Эльмурад, — он тебе должен был, вот и привез тебе раба в уплату. Теперь тебе и долга не видеть, и парня придется за свой счет лечить. Вот так расплачиваются с нами наши друзья-картежники!
Бай подумал и сказал:
— Я обещал, если выздоровею, отпустить на волю одного раба и одну невольницу. Пойдите скажите: я освобождаю этого раба. Напишите ему вольную от моего имени и отдайте ему, пусть идет куда хочет.
Эльмурад погладил усы и с ядовитой улыбкой посмотрел на бая:
— Джура-картежник тебя обманул, а ты обманул самого бога. Ну и хитер же ты, каракулец!
Израненного Истада и одну старую одинокую невольницу выбросили на улицу. Несчастная старуха, плача, взяла Истада под руку и кое-как дотащила до площади возле мечети. Там, у двери божьего дома, на глазах у верующих, она уложила Истада на камень и сама села рядом с ним, громко рыдая, чтобы люди сжалились над ними и дали им приют.
