— Надо вымыть тебя и покормить! — произнес Шаккар.
— Почему мы еще не в пути? — спросила я, глядя, как обнаженный варвар встал с ложа и направляется к выходу из шатра, намереваясь отдать приказ о том, чтобы рабы принесли горячей воды.
— Скоро у нас не будет времени на подобные остановки! — просто ответил муж. Он выглянул за полог и что-то крикнул, отдавая приказ, после чего вернулся к нашему ложу и прикрыл меня простынями, не желая, чтобы кто-либо смог увидеть то, что принадлежало ему по праву.
— Что было в послании, муж мой? — повторилась я.
Шаккар опустился рядом со мной и лег, облокотившись на руку.
— Птицу прислал отец, — сказал принц и добавил уже тише, — я думаю, что скоро будет война!
— Что? — я не верила своим ушам. Что он говорит? Какая война? Не ослышалась ли я, не помешалась ли, не тронулась разумом?
— Но как? — только и смогла выдавить.
— Все признаки указывают на это, — спокойно ответил Шаккар. Ему как воину было не понять страха женского сердца, которое только начало познавать любовь и теперь боялось ее потерять, так и не узнав полностью.
— Сегодня мы тронемся в путь и теперь будем останавливаться только для того, чтобы дать отдых лошадям, — пояснил мой варвар. — Мне необходимо как можно быстрее оказаться дома. Отец ждет меня и надеется на скорое возвращение.
Я кивнула, хотя пока мало что понимала.
У полога зашумели голоса. Спустя мгновение один из рабов робко зашел внутрь, опустив голову вниз, и сообщил о том, что вода для купания принцессы готова.
— Заносите! — велел Шаккар.
Рабы повиновались. Едва они поставили бадью на середину шатра, принц отпустил их взмахом руки, а затем нагнулся ко мне и поднял на руки, легко, словно пушинку. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как в сердце заползает страх. Липкий, тягучий…холодный, словно морозное дыхание циклона, что приходил на побережье с севера.
Муж почувствовал мое напряжение и осторожно опустил в воду, стараясь не намочить густые волосы, и попросту перекинув их за бадью.
Горячая вода прикоснулась к телу ласково, как руки опытного любовника. Защекотала завитки волос, всколыхнула груди. Шаккар смотрел на меня не отрывая взгляда, и я заметила, что в глубине его глаз снова разгорается страсть. Он опустил руки в воду и начал тереть мое тело, прикасаясь бережно и нежно. А после выудил меня из бадьи, завернув в кусок дорогой ткани…
… Воспоминание об этом утре преследовали меня весь день, пока я сидела на лошади и чувствовала палящее дыхание солнца. Где-то впереди ехал на своем жеребце Шаккар. Мы больше не плелись без спешки, нет. Теперь лошади шли быстрее, телеги скрипели протяжнее, и к вечеру мы поделали расстояние, которое обычно проходили за два-три дня. Но устали все, особенно рабы. Многим не хватало места на телегах. Слуги шли по очереди. То отдыхая на облучке, то спешно топая за повозками и глотая пыль. Привалы были редкими и короткими. Воины поили лошадей, слуги — волов, что тянули телеги, и все продолжалось снова.
