И вообще, я понял в Болг[арии], что между психологией вел[икой]и малой нации есть существ[енная] разница. Неск[олько] человек интимно говорили мне, что они боятся собств[енного] национализма, что экспансия подорвет их самих, о чем говорит опыт 1912—18 гг. или 1941—44, что они хотят жить тихо-мирно и ничего более. По-моему, русскому или американцу такая психология чужда.
Болг[арские] «левые» ужасно провинциальны. Говорят то, что мы лет 10 назад. Коля Нижов>92 с восторгом говорил мне, что тепер[яшняя] молодежь пьет, развратничает и пр., но они лучше и чище нашей молодости, т.к. более свободны внутренне. То есть то же, что мой этюд о «Фарцовщике Томе» в 1965, кажется, году. Это, конечно, неверно. Я предпочту, чтобы моя дочь выросла бы лучше «идейной комсомолкой», чем пьющей и курящей шлюхой.
22/XI. Познакомился со Славой Николаевым>93. И что же? Очень милый и симпатичный парень, лишен чиновничьей спеси и понимает, видимо, главную проблему. Охотно стал бы учиться. Нас («русофилов», по определ[ению] Кочетова>94) объединяет с николаевыми: государственность, борьба с разложением и распадом, патриотизм, понимание сионистской опастности. Разъединяет: их жидомарксистская отрыжка в отношении старой России, религии и т. наз. «прогрессивных» движений. Но — события говорят о том, что они прозревают и в этом направлении. Свидетельство тому — Александр Ив[анович] Хватов>95, у к[оторо]го вчера были мы с Олегом>96 и Графом>97. Этот недавний певец соц[иалистического] реализма со смаком поставил нам пластинку с церковным русским пением и с умилением слушал наше пение «Вещего Олега» (с моей легкой руки она стала гимном нашей компании).
31/XII-69. Итак, еще один. Это кончился именно тот год, в котором я начал толстеть и лысеть. Любопытно, что в этом смысле случится со мной к следующему Новому году?
На глазах оформляются два крыла (это не партии — это шире): русско-консервативное и еврейско- либеральное. Вторые сильны своей организованностью, спайкой (от еврейского) и эксплуатацией русского нигилизма и наплевательства (либеральное), у нас, дескать, все плохо и т.д. Верх возьмут, видимо, они и уж нас не помилуют, нет. Но. «пусть каждый выполнит».
Москва — это Вавилон. Здесь никого и ничем не удивишь. Деньги? Всегда найдется заезжий или подпольный советский сверхмиллионер. Власть?
Но переплетение властей здесь столь сложно и столь разнообразно, что на всякую власть может найтись и посильнее. Наряды? Иностранные безделушки? Смешно говорить о городе, где сотня посольств и тысячи туземцев, постоянно живущих за границей. Москва — город самых наглых в мире официантов, самых нахальных таксистов, самых бесцеремонных репортеров, самых бесстыжих стиляг, самых, самых.
