Каролина говорила ему с укором:
— И к чему это вы тут Эльзу Вангель приплели?
— А я и не знал, что вслух говорю, мой друг. Вы все тут уж простите старика.
Юсту было сорок шесть лет. Печаль о близящейся смерти стала одним из поводов сначала выписать к себе племянницу, а в свое время и жениться.
— Вы, дядюшка, не слушали, вы ничего не поняли.
Каролина ведала (Рахель деликатно поделила между ними все обязанности) домашними счетами, в том числе ей полагалось получать с Фрица уплату за еду и кров, и за содержанье Гауля, благополучно прибывшего из Вайсенфельса. В первую же субботу однако произошел конфуз.
— Фройлейн Каролина, отцовский поверенный должен был явиться в Теннштедт и доставить мое довольствие с сегодняшнего дня и по ноябрь, но, верно, ошибкой отправился прямо в Обервидерштедт. Боюсь, мне придется вас просить об отсрочке долга.
— Едва ли мы можем ждать, — сказала Каролина, — но я, пожалуй, покамест его покрою из денег на хозяйство.
И даже в краску ее бросило — с ней никогда почти такого не бывало — при мысли о том, как ему неловко.
— И как он с жизнью справится? — спрашивала она у Рахели. И Рахель ей объясняла:
— Он хоть и учился в трех университетах, а с жизнью справляться не научился, вот что я тебе скажу. Он старший сын, от самого себя не защищен.
Поверенный, правда, на другой день явился, но Каролине казалось, что она постояла за себя, поставила Харденберга в рамки, но не тут-то было: с самого того вечера, когда читал стихи, он на нее безбожно наседал. Одолевал своими откровенностями, весь груз их взваливая ей на плечи. Она друг его — Каролина не противоречила, — а умея обходиться без любви, он поведал Каролине: без дружбы он жить не может. Он ей доверял все-все, он говорил без умолку. Ни шитье, ни заготовка колбасы тут не были помехой. Рубя колбасу, Каролина узнала, что мир вовсе не близится день ото дня к погибели, но стремится к бесконечности. Она узнала, в чем изъян Фихтовой философии, узнала, что у Харденберга есть братишка, сущий бесенок, которого он любит без ума, и ужасный дядюшка, который вечно спорит с отцом, но они и все вечно спорят.
— И матушка?
— Нет-нет.
— Мне жаль, что вам так плохо живется дома.
Фриц испугался:
— Я виноват, я ввел вас в заблуждение. Мы все друг друга любим, мы все жизнь друг за друга отдать готовы.
И мать его молода, он продолжал, глядишь, еще родит, и его непреложный долг — скорее начать деньги зарабатывать, как можно скорее. Тут же он вернулся к Фихте, принес Каролине ворох лекций — лист за листом, образцы триад.
