Вместе, с Бухариным Радек сочинил «сталинскую конституцию», вряд ли веря в возможность хотя бы приблизительного осуществления декларированных в ней прав и свобод. Умный циник и игрок по натуре, Он славил Сталина в печати с таким исступленным восторгом, что многим за этим виделась издевка. Поношение «троцкистов» в самых бранных выражениях и с обильным использованием личных моментов сделалось его специальностью. С началом показательного процесса над Каменевым и Зиновьевым Радек обратился к Сталину с просьбой «высказаться» в печати. Так же поступили ветераны оппозиции Пятаков и Раковский, чувствовавшие, что следом будет их очередь; первый просился в государственные обвинители вместо Вышинского — вот было бы зрелище! Сталин дал им высказаться: 21 августа в газетах они требовали расстрела своих бывших друзей, называя их «мразью» и «фашистской бандой». «Статьи получились неплохие, — писал Сталин Кагановичу 23 августа. — Значение их состоит, между прочим, в том, что они лишают возможности наших врагов изображать судебный процесс как инсценировку и как фракционную расправу ЦК с фракцией Зиновьева — Троцкого» (10). Сам же «кремлевский Макиавелли» на время процесса уехал в отпуск, что почему-то до сих пор не привлекало внимания историков.
Разумеется, это не могло ничего изменить. В сентябре Радека исключили из партии, в октябре арестовали. Он сразу же заявил о готовности выступить с любыми разоблачениями и показаниями против кого угодно: согласился быть агентом японской разведки и пособником гестапо, «признался», что готовил убийство Сталина, реставрацию капитализма и передачу немцам Украины — конечно, в сговоре с Троцким. В январе 1937 г. Радек стал одной из главных фигур на процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра», красочно описанном Лионом Фейхтвангером в книге «Москва, 1937 год». В подробных показаниях «граф Собельсон» оговорил множество людей, причем не только «подельников», но и тех, кто еще оставался на свободе. В итоге он получил десять лет лагерей (реабилитирован в 1988 г.), хотя почти всех остальных его «подельников» расстреляли. Если награда, то сомнительная: 19 мая 1939 г. его убили уголовники в камере тюрьмы города Верхнеуральска.
Появление Карлуши, в контексте «континентального блока», в обществе Гото, Хаусхофера и Риббентропа может вызвать у читателя законное недоумение. «Профессиональный интернационалист» и циничный космополит как-то не вписывается в эту компанию, однако он общался с большей частью ее участников. Причем как с потенциальными союзниками в борьбе против общего врага.
