Глава десятая. Коноэ Фумимаро (1891–1945) и Мацуока Есукэ (1880–1946): меланхолик и пассионарий
Принц Коноэ Фумимаро, трижды формировавший правительство (в 1937, 1940 и 1941 гг.), и министр иностранных дел его второго кабинета Мацуока Есукэ — едва ли не единственные политические деятели довоенной Японии, имена которых были известны широкому читателю в нашей стране еще в советское время. Почему так получилось?
Прежде всего потому, что оба оказались связаны со значимыми — если не сказать, культовыми — лицами и событиями истории российской: Коноэ с «делом Зорге», Мацуока — с советско-японским пактом о нейтралитете, подписание которого 13 апреля 1941 г. и последовавший за этим сенсационный приезд Сталина и Молотова на Ярославский вокзал, чтобы проводить гостя, произвели неизгладимое впечатление на весь мир.
Коноэ и Мацуока были яркими политическими деятелями не только национального, но и мирового масштаба. С их именами связаны крупные успехи и крупные неудачи японской политики. Это в послевоенной оптике, линзы которой шлифовались на Токийском процессе, все деяния обоих были объявлены частью многолетнего дьявольского «заговора против мира». Коноэ до этого не дожил, покончив с собой в декабре 1945 г. — принц не мог допустить, чтобы его, потомка древнего рода Фудзивара и родственника императорской фамилии, касались руки тюремщиков. Мацуока присутствовал только на первом заседании суда, когда отказался признать себя виновным по всем пунктам обвинения. Вскоре туберкулез свел его в могилу.
Японцы любят давать политикам прозвища — обычно тем, кто хоть как-то себя проявил, обладал индивидуальными особенностями, которые можно обыграть. Коноэ отличался высоким ростом, стройной фигурой, на которой равным образом органично смотрелись кимоно и фрак, аристократическими чертами лица, хрупким здоровьем и повышенной возбудимостью. Рожденный под знаком Весов, он был подвержен частым переменам настроения, впадал в хандру и ссылался на нездоровье, когда надо было принимать решения, за что был прозван «меланхолическим принцем», а его «слабая воля» стала притчей во языцех у мемуаристов и политологов. Зато его военный министр и преемник на посту премьера генерал Тодзио Хидэки с юности носил выразительное прозвище Бритва, отражавшее главные черты его характера — бескомпромиссность и прямизну суждений, решительность поступков, личную храбрость и, увы, ограниченность. Мацуока был известен как «господин сто тысяч слов» и «говорящая машина». Британский посол в Токио сэр Роберт Крейги сказал о нем: «Я никогда не встречал человека, который говорит так много, чтобы сказать так мало». Современный биограф расставил акценты по-иному: «Он был первым и самым успешным медиа-министром иностранных дел Японии. Когда Мацуока говорил, мир внимал» (1).
