(1935–1936), возглавлял Отдел печати Наркоминдела (1936–1937). Опубликовал— в основном под псевдонимами Гастов и Анкарин — много статей и несколько популярных книг о Турции, Японии и Йемене, вполне ортодоксальных по тону и оценкам, но отличающихся знанием дела и умением анализировать события. К моменту назначения в 1937 г. советником в Берлин, где полпредство переживало очередную чистку, это был проверенный партиец, опытный дипломат и талантливый журналист, не замеченный ни в каких «уклонах» (1).
Воспоминаний об Астахове сохранилось очень мало — их приходится собирать по крупицам. «Он принадлежит к породе чудаков, которые встречаются иногда среди людей науки; он и был бы, вероятно, незаурядным ученым по восточным вопросам, если бы все сложилось иначе. У него ясный, светлый ум, большая внутренняя дисциплинированность и, наряду с этим, какая-то несуразность, нескладность в повседневных делах… Астахов… исключительно честный, органически неспособный ни в крупном, ни в мелочах обмануть то доверие, которое ему оказывалось…». Так писала в НКВД его жена Наталья, хлопоча за арестованного мужа (2).
Бывшему сослуживцу по токийскому полпредству Григорию Беседовскому он запомнился как «чрезвычайно нервный человек, временами стоявший на грани нормальности. Он очень интересовался Японией, изучил японский язык, хорошо знал внутреннюю японскую жизнь. В своих взглядах на советскую дальневосточную политику Астахов, как, впрочем, и Кузнецов (первый секретарь. — В.М.), полностью разделял линию Коппа и не стесняясь критиковал Карахана и Политбюро» (3).
Сообщения перебежчиков — не самый надежный источник, особенно в случае Беседовского, специализировавшегося на фальсификации советских мемуаров, включая «дневник Литвинова»[26]. Однако, когда он работал над своими «записками бывшего советского дипломата», Астахов был еще мало кому известен, самостоятельной роли в Большой Политике не играл, а потому не представлял интереса для любителей сенсаций и разоблачений. В книге Беседовского достоверная информация перемешана с сомнительной и просто неверной. Здесь, видимо, тот же случай: вопреки утверждениям автора, Георгий Александрович не происходил из «духовного звания» и не был «уроженцем Донской области», а лишь жил там; сомнительным является и указание на его приверженность «литвиновской» линии, что не подтверждается никакими другими источниками.
Поскольку нас интересует не биография Астахова сама по себе, но лишь история его участия в подготовке континентального блока, уместно начать рассказ с весны 1939 г., когда советский полпред в Берлине, бывший хладобойщик Алексей Мерекалов был отозван в Москву на доклад (21 апреля принят Сталиным) и в столицу рейха больше не вернулся, но репрессирован, в отличие от многих своих коллег, не был.
