Предрассудки есть пища рассудка. Чтоб знать, что должно делать, прежде должно знать, чего не должно делать.
VII
Прошло несколько дней. Иоанна никто не видел, кроме доктора Эмуна и Филипа истопника.
Но в один из торжественных дней, в которые Иоанн имел обыкновение осматривать полки свои, Воевода охранных полков приказал доложить Властителю о готовности войск к смотру.
— Смотреть войска буду! — сказал он.
Когда узнали в Сборной палате намерение Властителя быть на смотре войске, толпы придворных взволновались и устроились для встречи его.
Только Блюститель Босфорании был одинаков во всякое время года. Он обладал твёрдостью и правотою души, не боялся туч, ибо знал, что громы и молнии столь же необходимы для природы, сколько страх и надежда для человека.
Иоанн вышел.
Он остановился посреди палаты, видя, что длинной ряд дневальных от всех охранных полков, по, обыкновению двинулся к нему на встречу для представлений.
На глаза Иоанна был надвинут зонтик, который скрывал лицо его.
— Все, все в нем переменилось! — сказал тихо Князь Любор Блюстителю Босфорании. — Я начинаю соглашаться с мнением придворного доктора. Сравните настоящего Иоанна с прежним. Он как будто нас не узнает. Смотрите, как остановился он, и ни слова дневальным, старшинам и сотникам, которые являются ему.
Блюститель молчал на замечания Князя Любора.
Когда дневальные представились, он подошёл к Иоанну и донес о благосостоянии Босфорании. После него придворный представитель приблизился и произнес:
— Правители трех областей просят о позволении представиться Государю Властителю!
— Зачем? — произнес отрывисто Иоанн.
— У него как будто чужой голос! — тихо сказал Любор Блюстителю.
Правитель области Горской подошёл к Иоанну:
— Народ поручил мне сказать: «Властителя мы почитаем как солнце, без которого темна была бы страна наша!»
Вслед за ним, подошёл правитель области Западной.
— Любовию и верностию ищем любви и покрова твоего, Властитель!
Наконец правитель Северной области произнес;
— В деснице Властителя Иоанна, благо народа области Северной!
— Зачем? — проговорил Иоанн.
— По твоему приказу, Властитель! — отвечали правители.
— Да… — произнес Иоанн, как будто вспомнив что-то; и пошел к выходу. Иэменской жеребец стоял уже подле крыльца; широкая грудь его вздулась, глаза сверкали; встряхнув головою и брызнув белою пеной, он взвился под Иоанном, когда золотая шпора дотронулась до щекотливого ребра его.
Ряды охранных полков тянулись по площади, как металлические зубчатые стены древнего Вавилона.
