После двух ничьих Док проиграл три партии кряду, и ему оставалось сразиться с Машиной и Шеревским. С результатом 1:6 он уверенно занимал последнее место и казался очень подавленным. Док по-прежнему считал своим долгом всюду сопровождать ее до начала игр, но больше молчал, а его редкие вспышки юмора носили весьма мрачный характер.
— Они заперли Гадкого старого Кракатовера в погребе, бормотал он перед самым началом своей предпоследней партии. — А сейчас посылают к нему вниз робота, чтобы робот окончательно сломал его.
— Все равно, Док, — сказала Сандра, — удачи вам.
Док покачал головой:
— Против человека удача могла бы помочь. Но против Машины?
— Но вы же не с Машиной играете, а с программой. Помните?
— Да, однако именно Машина и не ошибается. А какая-то ошибка — это то, что мне быть нужно сегодня больше всего. Чья угодно ошибка.
Спускавшийся по ступенькам трибуны Док имел, должно быть, очень уж удрученный и уставший вид, потому что Джуди (Дэйв и Билл еще не пришли) доверительно, чисто по-женски поинтересовалась у Сандры:
— А что вы делаете, когда он такой грустный?
— О, тогда я веду себя особенно страстно, — услышала Сандра собственный ответ.
— И это положительно на него действует? — с сомнением спросила Джуди.
— Ш-ш! — только и вымолвила Сандра. Она ужаснулась своей безответственности и мысленно задала себе вопрос: а хватило бы у нее самой духу участвовать в подобном турнире? — Ш-ш. Они уже пускают часы.
К первому контрольному времени Кракатовер потерял две пешки и уже намеревался сдаваться (это было на тридцать первом ходу партии), как вдруг Машина сломалась. На электронной доске одновременно передвинулись три ее пешки, затем доска потемнела, погасли почти все лампочки на пульте, кроме пяти, которые начали сердито перемигиваться, как пять злых красных глаз. Техники в серых халатах молчаливо засуетились около пульта Машины. Впервые все увидели, как они выполняют какую-то работу, кроме переноса ширм и хождения за кофе, Вандерхоф с нетерпением ожидал результатов. Ослепительно полыхнули несколько фотовспышек. Вандерхоф погрозил в их сторону кулаком. Саймон Грейт оставался на своем месте с совершенно безучастным видом. Часы Машины продолжали тикать. Док некоторое время наблюдал за происходящим, а затем незаметно для себя уснул.
Когда Вандерхоф, слегка толкнув, разбудил его, Машина уже сделала свой ход, но ее ремонт продолжался пятьдесят минут. В результате Машине на пятнадцать ходов оставалось всего десять минут. Сорок секунд на ход — так играет тупоумный любитель, чей недостаток мастерства усугублен еще и небольшим расстройством психики. На своем сорок третьем ходу Док пожал плечами, как бы извиняясь, и объявил мат в четыре хода. Опять засверкали фотовспышки. Теперь их было больше. Вандерхоф снова погрозил им кулаком. На табло Машины загорелась надпись:
