Док улыбнулся.
— Вы забываете, — сказал он мягко, — что Саймон Грейт может изменять программу перед каждой новой партией. И сейчас я понимаю, почему он так горячо сражался именно за этот пункт.
— Ах да, скажите, Док, как там насчет окончания партии Шеревского?
— Вы, я вижу, нахватались уже нашего языка? — отметил он. — Шеревский слегка разозленный, когда обнаружил, что Грейт запрограммировал Машина анализировать позицию до утра — до момента, когда игра возобновится. Шеревский поставил под вопрос справедливость того, что Машина всю ночь будет "думать", в то время как ее соперник должен немного отдохнуть. Вандерхоф решил этот вопрос в пользу Машина, хотя Шеревский может отправить протест в FIDE.
Ба, я думаю, что Грейт только и хочет, чтобы мы кипятились по таким пустякам. Как он радуется (да еще такой вежливый!), когда мы жалуемся на то, как Машина мигает, жужжит или пахнет. Он не дает нам заняться главным: попытаться разгадать его программу. Между прочим, это одно из того, что мы вчера решили — Шеревский, Вилли Энглер, Яндорф, Серек и меня, — что мы будем все должны иметь научиться играть с Машиной, не позволяя ей действовать нам на нервы и не прося оградить себя от нее. Как это высказывает Вилли: "Пусть работает даже как целая котельная — о'кей, можно думать, находясь и в котельной". Как по мне, то я не очень в этом уверен, но его дух правильный.
Сандра, ощутив, как в ее голове потихоньку начинает складываться новая статья, снова воспрянула духом и спросила:
— А что вы думаете о возможной замене WBM Саймона Грейта?
На лице Дока опять заиграла улыбка:
— Я полагаю, дорогая, что вы смело можете отбросить это предположение как обыкновенную сплетню. Я считаю, что Саймон Грейт только начал свою борьбу.
В четвертом туре Машина преподнесла первый из своих сюрпризов.
В конце концов она навязала-таки ничью Шеревскому при доигрывании длинной, растянувшейся на несколько туров партии и теперь играла на равных с Вотбинником.
Машина сделала первый ход королевской пешкой на две клетки вперед, на что Вотбинник ответил также королевской пешкой, но передвинув ее на одну клетку.
— Французская защита. Бинни любит ее больше всего, — пробормотал Дэйв, и они стали молчаливо ждать второго хода машины, который она обычно делала не раньше, чем через четыре минуты.
Неожиданно последовали почти мгновенный ответ и хлопок Машины по часам.
Сандра, наблюдая за Вотбинником в бинокль, пришла к выводу, что русский гроссмейстер выглядел в тот момент несколько потрясенным, даже испуганным. Наконец он сделал свой ход.
