На улице все еще лил дождь. Поплотнее закутавшись в кожаное пальто Кормака, Хелен поспешила к главному входу.
– Почему так поздно? – спросила мать, открывая ей дверь. – Ты же сказала, что вернешься в пять. Нам пришлось уложить ее спать.
– У меня кончился бензин.
Не задерживаясь, Хелен прошла в просторный коридор с вешалкой из орехового дерева. По пути она обогнула мраморный столик, служивший подставкой для элегантного телефона и ключей от отцовского «роллс-ройса». Они и сейчас лежали здесь, на его кожаных перчатках.
– Знаешь, – сказала мать, касаясь нитки жемчуга у себя на шее, – это пальто смотрится на тебе просто ужасно.
Хелен зашагала вверх по лестнице.
– Элис в моей комнате?
– Хелен, девочка спит. Ты же не можешь тащить ее на такой холод – это нечестно по отношению к ребенку.
А разве честно, что ребенок остался без отца? Разве честно, что родная мать девочки время от времени задается вопросом, не придушить ли ее подушкой?
– Ничего страшного, она может поспать и в машине. А если проснется, дам ей жевательных конфет.
Мать тяжко вздохнула у нее за спиной, однако спорить больше не стала. Пожалуй, это было единственным плюсом в ее ситуации: когда ты овдовела в тридцать два, окружающим так или иначе приходится быть снисходительнее. Они вынуждены уступать – хотя бы и на время.
Распахнув дверь в свою старую спальню, Хелен прошла по толстому ковру к постели, где спала дочь. Элис лежала на спине, слегка повернув голову в сторону окна. Того самого, у которого Хелен часто покуривала подростком – разумеется, втайне от родителей.
Первым делом она подхватила маленькие черные ботинки и только потом подняла на руки Элис – комочек, закутанный в шерстяное одеяло. Та что-то недовольно пробурчала, но Хелен, не обращая внимания на ее протесты, вышла из спальни и поспешила к лестнице.
Внизу уже стоял ее отец.
– Я возьму девочку, – сказал он, протягивая руки. Матери поблизости не было. Должно быть, сидит, надувшись, у себя в гостиной.
По крайней мере хоть тут с ней не будут спорить. Хелен передала ему дочку и первой направилась к машине. Элис уложили на заднее сиденье, плотно закутав теплым одеялом. Отец Хелен тихонько прикрыл дверцу, после чего подошел к месту водителя.
– Ты уже думала о том, чем собираешься заняться? – спросил он, придерживая рукой дверцу, чтобы дочь не успела ее захлопнуть. Следует инструкциям матери, догадалась Хелен. Три жалкие недели – вот все, что они отвели ей на траур по мужу.
