Ну вот и он. Начал медленно подниматься к лифту.
«Пора!» – решил я и огрел его, что было мочи, между ушей. Он упал. Я снял с него свой перстенек и пошел домой.
Полежав в больнице, он сильно переменился. Врачи до смерти напугали его, что он мог умереть. Меня он больше не доставал, даже дружелюбие пытался оказывать. Разумеется, я пообещал ему защиту и помощь… Както меня задели пятеро знакомых мне парней. Я их сильно не любил, поскольку знал, что они водили на чердак девочку, которой едва исполнилось одиннадцать лет.
Я сходил домой за плеткой из авиационного жгута девяносто пять квадрат, подкрался неожиданно и так их отходил, что у всех кости были сломаны и текло изо всех дыр. Меня поставили на учет в детской комнате милиции. Исключили из пионеров.
С этого дня я стал носить пионерский галстук, который до этого хранился в шкафу.
После седьмого из школы меня выперли за глобальное инакомыслие. Хотя на экзамене, в присутствии комиссии, завучиха, как ни старалась, не смогла мне поставить по русскому и литературе ниже пятерок.
Но поскольку я три четверти прогулял по Тверскому, заглядывая постоянно в Кинотеатр повторного фильма и Эрмитаж, мне достались две переэкзаменовки: по биологии и географии… Прихожу осенью, после пионерлагеря, с любимой тетушкой.
Биологичка спрашивает:
– Назови пресмыкающихся.
– Волк, лисица, собака, – выпалил я.
– «Тройка», – говорит биологичка.
– А я ему и так «тройку» поставлю, раз он такой умничка, – сказала географичка.
Тетушка со стыда сгорела.
В общем, я оказался на улице. Хулиганил, играл в карты. Как-то раз мои бывшие соученики мне говорят:
– Арзямов-то облапал твою Жанку при всех.
Этот сын богатого азербайджанца ходил в наш двор играть в сику – теперь эту замечательную игру мало кто помнит. И так все подстроилось, что он взял кон, и большой. Встает, а у него к ж… прилипли два туза.
Все игроки потемнели. Я мигаю Коле Измайлову (он меня без слов понимал), и тот нагибает Арзямова.
Я попадаю ботинком точно ему в рот – и тройки фронтальных как не было. После, довольный, я наблюдал в окошко на кухне, как он с друзьями меня караулил.
А когда он угомонился, я встретил его одного и ласково спрашиваю:
– Хочешь, я тебе остальные вышибу прямо здесь?
На этом его обиды закончились. Я с детства привык к конфликтным ситуациям и жил в их среде естественно, как и сейчас. Из-за силы моего духа на меня обращали внимание приличные ребята – хулиганы со спортивным уклоном. Один из них, которого вообще никто не мог победить, приглашал меня домой, и там мы остервенело колотили по груше.
