— Корни? — вдруг воскликнул Крупинка О’Брайен. — А что с ним потом сталось? Он жил в Дей Доуне, когда мне там повезло. Он и Чарли Гусь открыли в поселке тайный игорный дом и без разрешения торговали спиртным. Ну и играли же они! Во что угодно! У Чарли была старая гусыня, которую он выдрессировал клевать камешки, и вот мы держали пари — какой она клюнет первым. У Корни однажды играли в покер день и ночь напролет. Целых три недели. Мексиканец Джек проиграл тогда самородок в сто пятнадцать унций.
— Мексиканец Джек? Это тот парень, который приспособил туземок добывать ему золото на россыпях в Кью?
— Он самый. Долговязый такой американец. Разгуливал в бумажных подштанниках и сапогах, с красным платком на голове. Он заставлял двух-трех туземок волочить по земле сучковатые ветки, а сам шел за ними и подбирал золото, которое им удавалось вывернуть из земли.
— Говорят, он с их помощью подбирал недурные штучки, — сказал Джим.
— И большая часть их перекочевывала к Корни, — продолжал Крупинка. — Ну и жулик был этот Корни! Из породы разорившихся аристократов-шулеров, но чертовски остроумный. Ребята вокруг него помирали со смеху, пока он обирал их до нитки. Однако, когда пришло время рассчитываться, обнаружилось, что мексиканец Джек тяжеловес. Поразмыслив в трезвую минуту, сколько мог стоить самородок, который Корни у него забрал, Джек пришел к заключению, что его обдурили, и принялся тузить Корни. Только Корни согласился убраться подобру-поздорову и смылся, оставив Джеку свое заведение.
Беседа у Райана всегда шла таким вот извилистым путем, со многими отступлениями от первоначальной темы.
— После этого он и появился здесь, — продолжал Мик. — Далекое тогда процветало. Работа на прииске «Уампа Риуорд» и на парочке других по соседству шла полным ходом. Рабочие привезли сюда своих жен и детей, а вдоль дороги старатели настроили палаток и хижин, чуть не до самых Соленых озер. На краю поселка Корни выстроил себе лачугу из сухостоя и мешковины. Вырезал кусок жести из старой керосиновой банки, написал на нем черными буквами «Миссия миссис Гранди»[2] и повесил эту вывеску над дверью.
Как-то раз, вскоре после рождества, преподобный Том Харти передал с одним десятником, что в первое воскресенье следующего месяца он приедет к нам провести службу и крестины, а вместе с ним — новый методистский священник, который обвенчает Китти Нанкарроу и Эда Флетчера, и предупредил, что они приедут пораньше, перед обедом. Ясное дело, преподобный Том мечтал о пироге с начинкой из попугаев и о козьем сыре, которые так здорово готовит миссис Райан.
