— Ну, это уж слишком!
Но тут вмешался Шувара:
— Почему — слишком? Многие из них еще до сентября у немцев на жалованье были, отчего бы им и не продолжать свою работу? Надо трезво смотреть на вещи. Видел этот журнальчик, что посольство издает? Так и пышет от него ненавистью, а ведь им еще приходится поневоле сдерживаться.
И вдруг, как бы припомнив что-то, обратился к Хоботу:
— У тебя, брат, какие-то грешки на совести есть, а? Смотри, как бы это не повторилось. Обстановка сейчас такая, что всем нам приходится отвечать друг за друга. Так ты гляди!
Загорелое худощавое лицо Хобота налилось кровью. Покраснел даже лоб.
— Вы, вы… Это про то, что я тогда в поезде тому фрукту сказал?
— Вот-вот!
Хобот хрустнул пальцами:
— Да ведь… ведь это же неправда!..
— Как, неправда?
— Ну, я только хотел, чтобы он от меня отвязался… А на самом деле было совсем другое… Скандал мы устроили с приятелями, ну выпивши были. Так вот, за хулиганство…
Шувара пожал плечами.
— Не верите? Я и бумажку могу показать. У меня есть бумажка, там все написано.
— Нашел время хулиганить!.. Но все равно, хулиганство ты тоже брось!
— Да что вы думаете, что я какой-нибудь скандалист? Просто так случилось, со всяким может случиться…
— Я тебя только так, на всякий случай предупреждаю…
— И предупреждать нечего, — обиженно огрызнулся Хобот. Но Шувара вдруг рассмеялся, и в его серых глазах блеснули веселые искорки.
— Эх, парень, парень, и врать-то ты не умеешь, сейчас и уши покраснели.
— Как это? — смутился Хобот.
— Да вот так. Ладно уж, меня не надуешь. Но, чур, уговор: что было, то было, но сейчас — ни-ни! Сейчас все по-новому, согласен?
Хобот молча кивнул головой, исподлобья глядя куда-то в сторону.
Некоторое время он сторонился Шувары, хотя его послали на работу в мастерскую, которой тот руководил. Но обида скоро рассеялась. Шувара, с его спокойным голосом, с его добродушной усмешкой и умением разъяснить все трудные вопросы, легко привлекал к себе сердца. К тому же он был превосходным слесарем, и это внушало уважение Хоботу, который имел за собой лишь недолгие годы практики у пьяницы-мастера, не горевшего желанием поделиться своими скудными знаниями с учеником.
Подружившись с Хоботом и получив от него все сведения об андерсовской армии, Марцысь окончательно убедился, что жалеть ему не о чем. Но ведь это он знает лишь теперь. А сначала казалось, что это настоящая армия и что именно там его место. Все же он тогда не сумел настоять на своем, не смог убедить мать… Конечно, в сущности вышло даже лучше, но мальчика мучили сомнения в твердости его характера.
