— У Ровеньков с ребятишками то же самое делается.
— И у Лейеков.
— Такая уж, видно, хвороба на людей напала. Что тут лечить, раз все равно не поможет? Само должно пройти.
— А, конечно!
— Кузнечиха идет, интересно, что она там тащит.
Женщины умолкли. Кузнечиха присела на меже.
— Идите-ка, бабы, идите!
Они шли медленно, по пути вырывая то тут, то там какой-нибудь сорняк. Чтобы показать, что не так уж им не терпится. Между тем у них уже и под ложечкой засосало, потому что из голубого бидона донесся запах кофе, а кузнечиха резала большие ломти светлого, покупного хлеба.
Женщины ели медленно, не торопясь, громко глотая горячий сладкий кофе. Да, уж показала себя кузнечиха, ничего не скажешь! На такой обед они и не рассчитывали. Либерачиха с трудом жевала, отрывая корочки и старательно пряча их за пазуху.
— Внучку снесу, сама-то я корочки уж ни-ни!
Все искоса поглядывали, есть ли еще что в бидоне. Но кофе кончился. Они вытирали губы углами платков, благодарили и шли обратно, осторожно ступая между тонкими зелеными стебельками льна, среди которых буйно росли сорняки.
У Роеков проснулись, и утренний гомон в доме разбудил Винцента. Он встал, потягиваясь, и с минуту соображал, что делать. Но, увидев за окном чистое небо, направился к реке. Вода была молочно-белая, а небо раскрывалось над миром перламутровым куполом. Последняя звезда, запоздалый скиталец по дальним небесным путям, с трепетным мерцанием утопала в глубине небосвода. Седые от росы луга стояли словно в осеннем инее.
Винцент вздрогнул. Было холодно. Щемящий холод шел от земли, холодом веяло от жемчужной воды. Розовый рассвет медленно, постепенно озарял бледное небо.
Он остановился на берегу и торопливо сбросил с себя одежду. Попробовал босой ногой — вода была холодна как лед. Наклонился и плашмя бросился в воду. Его охватило ледяным пламенем, перехватило дыхание. Широкими взмахами он поплыл к противоположному берегу, где в опадающем седом тумане виднелись верхушки высоких кудрявых верб, отсвечивающих серебристым блеском листьев. Вода тихо плескалась, пенилась мелкими кудряшками вокруг его груди, расступалась, послушная ударам рук. Костенели пальцы ног. Он повернул вверх по реке, но напрасно пытался бороться с невидимым течением. Здесь было глубоко. Огромные массы воды неудержимо рвались вперед, мощной струей протекая над илом и песком, одолевали сопротивление человека. Он устал и согрелся. С минуту пытался плыть по течению, лежа на спине, но снова почувствовал пронизывающий холод. Он повернул к своему берегу, к обрыву, отвоеванному у лугов непрестанной работой воды.
