«Светлейший князь» взял офицера за локоть.
— Слушай, Соболевский, будь другом! Мы с Мишкой подловили тут одного французского обормота. Он какой-то спекулянт из Одессы, приехал искать свою мамашу, а ее в чеке списали. Случайно слышал, как я вчера арестовал Орлова и воспылал ко мне нежными чувствами. Хороший выпивон обеспечен. Идем с нами! Ты можешь порассказать о его симпатии, и он уйдет не раньше, как с пустым карманом. Только имей в виду, что я князь Воронцов, а Мишка граф Шувалов!
Офицер поморщился.
— Только и знаете дурака валять. У меня груда дела.
— Соболевский! Голубчик! Не подводи! Не будь свиньей! У тебя же самые свежие новости из вашей лавочки. А француз страшно интересуется Орловым. Даже предлагал, что сам его расстреляет за свою pauvre mere!
Соболевский со скучающим лицом вертел шнур аксельбанта.
— Ну, что же?
— Ладно! Дьявол с вами! Согласен!
— Я знал, что ты настоящий друг. Идем!
Соболевского представили Леону Кутюрье.
— Куда же?
— В «Олимп». Пока единственный и открыт!
Подозвали извозчиков и расселись.
Мой друг.
От смятых бархатных портьер, обвисших пыльными складками на окне, было полутемно в прохладном кабинете.
Сумеречные светы, сквозь волну табачного дыма, холодно стыли на батарее пустых бутылок, у края стола.
В глубине кабинета на тахте, уже мертвецки пьяные, возились и щипали девчонок-хористок «граф Шувалов» и «князь Воронцов».
Хористки визгливо пищали, хохотали и откатывали солдатские непристойности.
У одной шелковая блузка разорвалась, рубашка слезла с плеча, и в прореху выпячивалась острая грудь с твердым соском.
«Граф Шувалов» верещал, изображая грудного младенца:
— Уа, уа-ааааа! — дрыгал ногами и тянулся сосать грудь. Девчонка отбивалась и шлепала его по губам.
За столом остались только Соболевский и Леон Кутюрье.
Француз, откинувшись на спинку стула, обнимал за талию примостившуюся у него на коленях тихонькую женщину, похожую на белую гладкую кошку.
Она мечтательно смотрела в окно.
Поручик Соболевский сидел совершенно прямо на стуле, как будто на лошади во время церемониального марша, и курил.
Лица его против света не было видно, и только изредка поблескивали глаза.
Глаза у поручика были странные. Большие, глубоко посаженные, томные и в то же время зверьи. По ночам, во время метели, в степи, сквозь вихрь снега, зелеными огоньками горят волчьи глаза.
И так же, по временам, зеленым огнем горели глаза поручика Соболевского.
Разговаривали они все время по-французски.
