А у н е. Раз вопрос стоит так, то и сказать нечего.
Б е р н и к. Хм… дорогой мой Ауне, мне самому жаль, что мы должны расстаться.
А у н е. Мы не расстанемся, господин консул.
Б е р н и к. Как так?
А у н е. У простого человека тоже есть свои ценности.
Б е р н и к. Так, так. И вы рискнете поручиться, что… Да?
А у н е. «Индиан гёрл» получит послезавтра визы о готовности.
Откланивается и уходит направо.
Б е р н и к. Та-ак, одного упрямца я прогнул. Это хороший знак.
Х и л м а р Т ё н н е с е н с сигарой во рту входит в садовую калитку.
Т ё н н е с е н (с террасы). Добрый день, Бетти! Добрый день, Берник!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Добрый день.
Т ё н н е с е н. Ты плакала, я вижу. Значит, уже все знаешь, да?
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что знаю?
Т ё н н е с е н. Что скандал в разгаре. Уф-ф!
Б е р н и к. Какой скандал?
Т ё н н е с е н (заходит в комнату). Эти двое, американская парочка, ходят по улицам в обществе Дины Дорф.
Г о с п о ж а Б е р н и к (входит следом). Нет, Хилмар, этого не может быть!
Т ё н н е с е н. К несчастью, это истинная правда. А Лона до того бестактна, что еще и окликнула меня: разумеется, я сделал вид, что не услышал.
Б е р н и к. Вряд ли прогулка осталась незамеченной.
Т ё н н е с е н. Не осталась, скажу тебе. Люди на улице останавливались и глазели на них. Скандал полыхнул по городу, как пожар в прериях. Во всех домах стояли у окон и ждали, когда демонстрация пройдет мимо них, голова к голове за каждой занавеской, уф-уф-уф… Бетти, прости, что я говорю «уф», это от нервов. Если так пойдет дальше, придется мне подумать о долгом путешествии.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Надо было тебе заговорить с ним, объяснить…
Т ё н н е с е н. Посреди улицы? Благодарю покорно… И как этот человек вообще посмел явиться сюда? Ладно, посмотрим, не остановит ли его пресса. Бетти, прости, но…
Б е р н и к. Ты сказал – пресса? Ты слышал какие-то разговоры?
Т ё н н е с е н. Да кругом! Вчера, уйдя от вас, я ввиду своего недуга совершил променад в клуб. По тишине при моем появлении я сразу понял, что разговор шел об американцах. А потом этот наглец редактор Хаммер подошел и во всеуслышание поздравил меня с возвращением моего богатого кузена.
Б е р н и к. Богатого?
Т ё н н е с е н. Да, так он выразился. Я, понятно, смерил его подобающим взглядом и растолковал ему, что мне ничего не известно о богатстве Юхана Тённесена. «Надо же, – ответил он, – как странно. В Америке капиталы быстро прирастают, а ваш кузен уехал не с пустыми руками».
