Они вышли из палаты. «Пап! Я хочу рыбок посмотреть!» – попросил Михалыч. В углу стоял аквариум. «Ну, посмотри, – разрешил отец, – только бегом!»
Отец любил его. Пока был в состоянии кого-то любить.
Василий поступил в институт, но не закончил по здоровью. Зато женился на своей Юле, а Юля увезла его по своей линии в Израиль. Там он поздоровел и даже поработал на стройке, не строителем, а на блатной должности, и дочка родилась. Через восемь лет Василий все равно умер, но уже не доходягой, а нормальным, довольным жизнью. Мать все горевала, что не съездила в гости, пока Василий был жив. Он, правда, не особенно звал, а она и не рвалась. А как умер, призадумалась. Была, говорит, возможность и большой мир посмотреть, и с внучкой пообщаться, а теперь поезд ту-ту.
До Мостов оказалось не так уж и близко. Карта дурила.
Мать уже не рисовала, просто глядела в окно и шевелила на отключенном звуке губами.
– Не надо было по телефону это говорить, – включила наконец звук.
Михалыч тоже как раз об этом думал. Говорить было не надо, насчет Бездны.
– Толстый не разболтает…
А может и разболтать. Что теперь руками махать… Как говорится, проехали.
– Зачем так прямо было говорить?
Прямо… Прямо – не прямо… Когда уже эти Мосты будут?
– А как надо было говорить? – спросил.
– Не так прямо – бух!
Километров десять, наверное.
– А кто меня в детстве не врать учил?
Ну да, километров десять – пятнадцать…
– Тогда другое время было. Люди по правде жили.
– А сейчас можно врать?
– И нормально жили. И мясо было, и все было.
– И сейчас мясо есть, – подумав, сказал Михалыч.
– Сейчас всё – химия. В Америке или где там делают, чтоб мы ели. И наших этому учат. А что там внутри, никто тебе не скажет, все подкупленные. И по телевизору показывают одно вранье, каждый по-своему крутит.
– У каждого – свое мнение, мать.
– Надо правду говорить, а не свое мнение!
– Правду… А где правда?..
– Если тебя выпустили на экран, то будь добр… Оденься не как клоун из подворотни, а рубашку и галстук. И говори так, чтобы было приятно людям слушать, а не свое мнение…
– А вот и Мосты! Выйдешь?
Мать не ответила. Михалыч тормознул. Заерзал, натягивая куртку. Может, чай перехватить… Чего-нибудь горячего.
Река Беда начиналась где-то в болотах. От болот у воды был легкоузнаваемый мутный вкус. Водилась в реке Беде кое-какая рыба, щука, еще что-то, только менее интересное. Зимой река уходила под лед, на льду раскладывали свое хозяйство редкие рыбаки и сидели долго и бессмысленно, как мумии. Жгли костры.
